Стоит ли опасаться экспансии моджахедов в Азию?

Идея необходимости центральноазиатской интеграции появилась вскоре после обретения странами региона независимости. В качестве целей лидеры региона неизменно указывали на объединение усилий пяти центральноазиатских государств для проведения рыночных реформ и занятия ими своего места в международном разделении труда. Однако именно объединения усилий как раз на практике-то не получилось.

Отчасти это произошло из-за того, что в этот период на поверхность всплыли старые обиды, в том числе и исторические противоречия, существовавшие между разными этносами, населявшими Центральную Азию. Велика была и опасность начала передела границ, нарезанных в советское время отнюдь не идеально. Но основное препятствие состояло в ином – все вновь появившиеся государства региона имели относительно схожий хозяйственный уклад и структуру экономики.

Поэтому в условиях острого экономического кризиса, который сопровождал распад СССР, эти страны вынуждены были всеми доступными им средствами искать средства для пополнения своих государственных бюджетов. А так как центральноазиатские страны производят во многом одинаковую номенклатуру продукции, которая может быть экспортирована на внешние рынки, то неизбежно это обстоятельство в условиях кризиса приводило к конкурентной борьбе между ними, сводя на нет любые амбициозные, оторванные от реальности интеграционные планы.

В результате, с одной стороны, политические лидеры центральноазиатских государств декларировали свое стремление к интеграции в рамках региона, но, с другой, еще более активно они пытались отстаивать исключительно локальные интересы собственных государств.

Проблема интеграции центральноазиатских государств если и ставилась в повестку дня, то преимущественно в абстрактной форме политических деклараций. Примером подобного рода выступает предложение президента Туркменистана Сапармурата Ниязова, выступившего в первой половине 90-ых годов с проектом создания Конфедерации пяти государств региона.

Неискренность такого проекта была более чем очевидна, так как именно Туркменистан почти всегда выступал за ограничение каких бы то ни было возможностей вмешательства со стороны любых внешних органов в деятельность туркменских властей. Туркменское руководство в наименьшей степени принимает участие в работе органов СНГ и, естественно, что даже после сделанных громких заявлений, оно предпочло дистанцироваться от вступления в широко разрекламированную вновь созданную структуру - Центральноазиатский Союз (ЦАС).

В политическом отношении в 90-ые годы между странами региона также существовали существенные разногласия. Эти трения усилились весной 1998 года в связи с покушением на жизнь президента Узбекистана и еще более возросли в дальнейшем из-за действий исламских боевиков в Киргизии. Вместо развития региональной интеграции Узбекистан осуществил минирование своих границ с Киргизией и Таджикистаном, резко ужесточил протекционистский таможенный режим в торговле со своими соседями по региону. Постоянные и весьма острые конфликты из-за протекционистской политики возникали также между Казахстаном и Киргизией.

Поэтому развитие центральноазиатской интеграции шло не по пути усиления интеграционных связей, наполнения их реальным содержанием и совершенствования работы интеграционных органов, а преимущественно по пути развития пропагандистского, декларативного компонента. Было громогласно заявлено о начале работы над более чем 50-ю экономическими проектами, призванными создать общее экономическое пространство Центральной Азии.

В марте и июле 1998 года на совещаниях стран-участников ЦАС в Ашхабаде и на Иссык-Куле такой пропагандистский компонент был преподнесен как «прорыв» центральноазиатской интеграции. На самом деле ничего существенного не произошло. Формально в ряды регионального объединения был принят Таджикистан, который полтора года до этого имел статус наблюдателя при данной организации.

Но данный факт был связан, прежде всего, не с успехами интеграции в Центральной Азии, а с другим обстоятельством – в 1997 году в Москве было подписано соглашение о внутритаджикском мирном урегулировании, которое положило конец длительному конфликту в Таджикистане. На встрече в Иссык-Куле было изменено также название объединения: вместо Центральноазиатского Союза оно стало именоваться Центральноазиатское экономическое Сообщество (ЦАЭС).

Это обстоятельство, помимо уже отмеченного выше – пропагандистского эффекта, на самом деле означало признание неудачи ранее предпринятых попыток интеграции. Большинство договоров и соглашений, принятых в рамках ЦАС, не работали. Новое же качество ЦАЭС сужало и снижало ранее заявленные претензии интеграции до уровня экономики.

Однако наиболее реальной причиной более тесного объединения усилий в экономических и политических аспектах можно считать боязнь бывших лидеров советской эпохи угрозы "оранжевых" революций. Последние события в Киргизии, а до этого в Грузии и в Украине, показали, что любой незыблемый режим может быть сметён народной волной. Тем более, если за организацией народных волнений стоят немалые зарубежные капиталы. В итоге получилось прямое совпадение интересов. Азиатские полубоги не хотят отдавать власть, а Кремль абсолютно не заинтересован в соседстве с фанатично настроенным исламистским режимом. Решено было всё-таки от деклараций перейти к реальным делам.

Галина Барышникова