Дон Кихот по фамилии Зельдин

Мы намеренно не стали вливаться в общий хор юбилейных поздравлений и решили только сейчас, спустя некоторое время, немного остыв, поздравить Артиста и рассказать о новой его работе. Хотя поверять театроведческой алгеброй гармонию искусства в данном случае очень сложно. Потому что, когда Артист выходит на сцену, зритель просто цепенеет от восторга. В одном его взгляде, царственном взмахе руки или спетой ноте – не только мастерство и масштаб личности, но и настоящий аристократизм, "голубая кровь". Что, как известно, сыграть, сымитировать невозможно. Я уже не говорю о самом поразительном – мощном, великолепно поставленном голосе, который заставляет усомниться: уж не фонограмма ли это?… Ведь по всем законам природы у человека в 90 лет голосовые связки так работать не могут. Ан нет – работают! Да так, что на глазах зрителей появляются слезы: не умиления, а восторга и преклонения перед талантом потрясающего артиста. Сколько же благородства, достоинства и любви в его Дон Кихоте, когда он поет о своей Дульсинее или восклицает: "Это я – Дон Кихот, человек из Ламанчи!".

Кстати, музыкальность у Зельдина в крови. Вырос он в музыкальной семье, отец его был дирижером, а мама учительницей. Музыкальная семья – музыкальные дети. И Владимир в молодости научился играть на скрипке, рояле и трубе, что, безусловно, помогло ему потом в актерской работе… Современные театралы назвали бы Владимира Зельдина синтетическим артистом. Его пластика в легендарном спектакле Алексея Попова "Учитель танцев" поражает на телеэкране даже сейчас, спустя полвека. И здесь, наверное, дело не только в умении двигаться и танцевать, а в том внутреннем огне, художническом обаянии, которое всегда излучал Владимир Михайлович. Горит этот огонь и в "Человеке из Ламанчи". И, хотя Зельдин, конечно, уже не посягает на отчаянные пируэты Альдемаро, но в его жестах, поворотах головы, походке – все тот же порывистый влюбленный испанский юноша из "Учителя танцев". В Зельдине - Дон Кихоте больше грации и стати, чем в каждом из его молодых коллег, занятых в этом спектакле, которые, надо отдать им должное, все же честно пытаются соответствовать уровню Мастера. Но это - ох как нелегко, потому что хореографический талант был дан Зельдину от Бога. В 12 лет он едва не стал артистом балета. Он даже пытался поступить в хореографическое училище при Большом театре, но его туда не приняли. Сказали, что у юноши чересчур слабое сердце. Сейчас Зельдин над этим смеется, потому что те нагрузки, которые он испытывал, играя Альдемаро в "Учителе танцев", не идут ни в какое сравнение с занятиями в хореографическом училище. Но его юношеская мечта все-таки сбылась - станцевал на сцене! И так станцевал, что после него никто не смог повторить такого триумфа!

Кстати, о слабом сердце. В юности Зельдин закончил конноспортивную школу и получил диплом "Ворошиловского всадника". Поэтому, снимаясь в кино, частенько обходился без дублера. Так было, например, в фильме "Свинарка и пастух" в знаменитой сцене погони, когда конь летит по отвесной горной дороге. А в картине "В квадрате 45" Артист сам прыгнул с парашютом, хотя до этого ни разу не пробовал.

Смотришь на 90-летнего артиста и диву даешься: он до сих пор строен, как кипарис. А секрет прост: Зельдин не пьет алкогольных напитков и не курит, застолий дома не устраивает, да и вообще не очень их жалует. Говорит: "Не люблю объедаться". Хотя, рассказывая об одном из самых ярких впечатлений в своей театральной жизни - премьере "Учителя танцев" в 1946 году, добавляет, что не менее ярко запомнилось и то, что для всех участников были организованы бутерброды с настоящей колбасой. Пришлось, говорит, задействовать все свое актерское мастерство, чтобы есть лениво, не торопясь. Но с той поры прошло немало времени, и теперь каждый свой спектакль в театре Российской армии актер играет на голодный желудок - по балетному принципу.

Глядя на Зельдина в "Человек из Ламанчи" в театре Российской Армии приходит на ум банальное – "феномен". Хотя, наверное, только сам Рыцарь театра знает, сколько сил стоит ему этот трехчасовой праздник. По словам очевидцев после спектакля Зельдин порой практически лишается сил. Но иначе он не может: на сцене, как говорит один наш великий режиссер, можно существовать только "до полной гибели всерьез"!

Павел Подкладов