Террористка Зарема Мужахоева: Я выживу и еще вернусь

Напомним хронологию событий. Мужахоеву задержали 9 июля 2003 года в Москве на 1-й Тверской-Ямской улице возле "Мон-кафе" со взрывным устройством в сумке. При попытке его обезвредить погиб взрывотехник ФСБ Георгий Трофимов . Суд присяжных совещался 3 часа 15 минут, единодушно признали Зарему Мужахоеву виновной по всем трем пунктам-ерроризм. попытка убийства и транспортировка взрывчатки. С Мужахоевой случилась истерика прямо в клетке судебного заседания. - Я вам верила, считала, что вы хорошие, - кричала она. "Я буду жить где угодно хоть 20, хоть 25 лет, я выживу ради того, что у меня есть ребенок. Так вот вы какие. Я выживу и еще вернусь", - сказала террористка.

Предлагаем вашему вниманию одно из первых интервью, которое Зарема Мужахоева дала сразу после задержания.

- Когда, с кем и на чем вы приехали в Москву? Кто вас встретил, куда отвез? Опишите подробно тех, с кем вы здесь общались.

- Я прилетела из Ингушетии одна вечером 3 июля 2003 года по своему паспорту. Во Внукове меня никто не встречал, но перед отлетом я получила инструкции от Руслана: доехать на такси до Павелецкого вокзала за 800 рублей, зайти в кафе "Русь", там меня будут ждать. Таксист еще удивился, когда я не спросила сколько будет стоить дорога. А у меня просто были четкие инструкции. О цели поездки мне сначала не говорили, но я догадывалась, что должна совершить теракт путем самоубийства. Месяц назад меня уже готовили к теракту в Моздоке, где я должна была подорвать автобус с военными...

(Мужахоева говорит о подрыве автобуса с летчиками Моздокского военного аэродрома, который произошел 5 июня 2003 года на трассе Моздок-Прохладное. Погибло 17 человек, в том числе террористка-смертница, 16 пассажиров получили ранения. Теракт совершила чеченка Лидия Хальдыхороева, жительница Самары.)

...В кафе "Русь" меня встретил тот же Руслан, но теперь он велел называть его русским именем Игорь - для конспирации. Он и похож на русского - русый, глаза светлые. Игорь отвез меня на новой черной "Волге" в Подмосковье на базу в село Толстопальцево, но тогда я еще не знала, как оно называется. В Москве я оказалась впервые...

(Настоящее имя Игоря - Руслан Сааев. Чеченец тридцати трех лет. Осенью прошлого года в Чечне при попытке его задержания, Сааев оказал вооруженное сопротивление и был убит.)

...Мы приехали в небольшой дом, вроде пристройки. Ветхий. Узкий коридор, кухня, туалет на улице. Налево по коридору была комната Андрея, он был нашим охранником и взрывотехником, постоянно находился в доме...

(Настоящее имя Андрея - Арби Жабраилов. 34 года. Ингуш. Находится в федеральном розыске).

... Самую лучшую комнату с телевизором и ковром на стене занимал Игорь. В третьей комнате поселили меня, там стоял раздвинутый диван и больше ничего. На следующий вечер, то есть 4 июля, Игорь привез еще двух женщин - Зулихан Элихаджиеву и Марем, фамилию не знаю. Марем лет за тридцать, очень замкнутая. Все что я о ней знаю со слов Зулихан, она была женой боевика, находилась вместе с мужем на горной базе. По требованию эмира группы Марем сделала аборт, а ее муж не мог возразить эмиру. Потом муж Марем погиб, она осталась и без ребенка и без мужа, а теперь была готова стать смертницей. Зулихан тоже приехала подорвать себя. Меня поразила ее беспечность. Всю ночь щебетала, рассказала всю свою жизнь. Она из Курчалоя, встречалась со своим родственником Магомедом - также боевиком. Они и смылись вдвоем. За это ее прокляли. И, как я поняла, сам Магомед и склонил ее к тому, чтобы стать смертницей. У мужчин-ваххабитов это считается большим достижением. О том, что нам предстоит, мы с Зулихан не говорили. Я так поняла, ей было очень важно, чтобы все о ней узнали. А утром оказалось, что Зулихан и Марем уже сегодня, то есть 5 июля должны идти на теракт. Андрей надел им пояса. Игорь приказал отдать паспорта. Марем отдала, а Зулихан стала кричать, что или пойдет с паспортом, или вообще никуда не пойдет. Она была очень дерзкая. Сказала, что паспорт ей нужен для того, чтобы ее фамилию после теракта назвали по телевизору, чтобы родственники узнали до чего они ее довели.

(Зулихан Элихаджиева, 19 лет. Настоящее имя Марем - Зинаида Алиева, 26 лет. Две смертницы, совершившие теракт на аэродроме в Тушине 5 июля 2003 года. 16 человек в том числе 2 террористки погибли. 48 ранено. На трупе Элихаджиевой, чье взрывное устройство дало сбой, в результате чего погибла только сама террористка, был найден ее паспорт. Сводный брат Зулихан - Магомед Элихаджиев был задержан спустя 2 месяца).

5 июля я увидела что случилось в Тушино - я была потрясена. По телевизору мне показали гору трупов. Я впервые увидела как это будет выглядеть. Если я вам скажу, что мне стало жалко всех, вы не поверите. Если честно, Зулихан мне было жальче других, она была единственной из погибших, кого я еще утром видела живой. А если уж совсем честно, то больше всех мне стало жалко себя.

- Как выбирали объект для вашего теракта?

- Днем 7 июля мы долго ездили по Москве. Были на Новом Арбате, возле МИД, университета, на Кутузовском проспекте. Всех этих улиц и названий я тогда еще не знала. Про "Мон-кафе" Игорь сказал, что здесь всегда много людей, собираются бизнесмены и политики. Еще, возможно, это кафе выбрали из-за витрины, через которую видно, много ли внутри посетителей, оживленного места и хорошего обзора для того, кто будет за мной наблюдать. Но это я уже сама так думаю. Меня в подробности не посвящали, а с собой брали, чтобы я увидела это место. Мне показали еще два кафе на Тверской, а сами говорили, что неплохо бы и на Красной площади взорвать, со стороны Манежа. Там, где арка.

- Опишите день теракта - 9 июля. С утра и до той минуты, когда вы оказались у "Мон-кафе". Опишите взрывное устройство.

- Я начну с 8 июля. Для меня все началось в этот день. После обеда приехал Игорь и сказал: "Это случится завтра". Дал мне черный хиджаб - платок, почти полностью скрывающий лицо, велел надеть черное платье с закрытой шеей и длинными рукавами. Дал листок бумаги, на котором было написано мое обращение к людям. Текст помню приблизительно. Типа "пришел мой день, и завтра я пойду против неверных во имя Аллаха, во имя себя и вас, во имя мира". "Мы покажем это обращение другим девчонкам и ребятам, чтобы они знали, что ты - герой. Чтобы видели твою убежденность и тоже шли на это, - говорил Игорь. - Ты уйдешь, а это останется. Мы пошлем кассету твоим родственникам и друзьям". Он избегал таких слов, как "смерть", "теракт". Я посмотрела текст, Игорь усадил меня на фоне ковра и включил видеокамеру. Я сидела опустив глаза, лист с текстом Игорь держал в руке, я незаметно подглядывала в него. Как в театре... Записали быстро, с одного дубля.

Я хотела, чтобы мое обращение увидели родственники. Дедушка, бабушка, тетки по отцовской линии. Что я умерла и смыла свой позор. Что я хорошая и больше не буду им мешать. Когда съемка закончилась, я сняла черное платье и хиджаб, переоделась в свои вещи - джинсы, футболку. Потом готовила для Игоря и Андрея какие-то овощи, мясо. Перестирала все свои вещи. Больше всего меня угнетало, что завтра я пойду одна. Помолилась, выпила валерьянки. Перед сном почитала книжку "Предсмертный миг". Ее мне еще в Чечне дали.

9 июля я проснулась рано. Я всегда просыпаюсь перед восходом солнца, без будильника, по привычке, к утреннему намазу. Помолилась, погладила все свои вещи, которые вчера постирала. Потом, когда экспертизу моих вещей делали, сказали, что на них нет признаков жизни. Правильно, я вообще стираю часто. Днем Игорь и Андрей вышли во двор, их не было около часа. Вернулись с черной матерчатой сумкой через плечо и поясом шахида - полукруглым куском взрывчатки, обмотанным черным скотчем и закрепленным на офицерском ремне. Андрей отцепил взрывчатку от ремня, снял какую-то железку. По ходу все мне объяснял. Там был такой тумблер с надписью "On-Off". "Off" - значит "выключено". А чтоб взорваться, надо включить "On". Андрей сказал, что такие тумблеры применяются на взрывах в карьерах. "Я на тебя взрывчатку надевать не буду, а положу ее в сумку, - говорил Андрей. - У Зулихан в Тушине пояс не сработал, так я тебе, Заремочка, вместо двух детонаторов четыре поставил. А вот эту железную пластинку я снимаю. Она предназначена для направленного взрыва, чтобы все осколки пошли в одну сторону, как у противопехотной мины МОН-50. А твои осколки пойдут во все стороны, чтобы пробить улицу насквозь, поняла? Здесь я делаю отверстие, через него пущу проводки к тумблеру. Он будет не в сумке, а в наружном ее кармашке. Молнию откроешь и переключишь. На тумблере ставлю кожух - катушку от скотча. Чтоб не включился раньше времени. Перед взрывом катушку аккуратно сними. Все поняла?" Я кивала, говорила: "Да, да, да!" Потом, когда все было готово, он надел на меня эту сумку. Она была очень тяжелая. Уже в Москве я надела ее через голову, чтобы не так плечо резало. И еще придерживала ремешок руками, чтобы шею не давил. Килограммов восемь, наверное. А еще Андрей объяснял, как надо встать, перед тем как включить тумблер. Лицом к кафе, как можно ближе к витрине, сумку повесить на грудь прямо перед собой, чтобы удар пошел точно на посетителей. Я это слушала и повторяла: "Поняла, поняла".

Я не знала, как кончится этот день. Взрываться я расхотела еще месяц назад в Моздоке. Просто поняла, что не смогу нажать на кнопку. Если бы я могла убежать из Толстопальцева, я бы так и сделала, но Игорь постоянно напоминал, что за домом наблюдают свои люди. Я боялась, что меня поймают и убьют. Меня следователь спрашивал: "Как же ты, смертница, боялась смерти? Где логика?" Но смерть - она разная. Если я взорвусь, то все произойдет мгновенно, не больно, а я попаду в рай и стану гурией. А если поймают при побеге, то я опозорюсь, и еще неизвестно, как со мной расправятся. Короче, я решила сдаться уже с бомбой, спрятаться от всех в тюрьме. Хотя меня могли и в тюрьме достать. И по рации взорвать. Так что я не знала, чем все кончится. Единственное, что знала точно, - что не смогу щелкнуть тумблером "Off-On". Как не смогла в Моздоке. Я боялась, что Игорь или Андрей прочтут мои мысли. Но мне очень помогло, что по нашим обычаям смотреть в глаза мужчине запрещено.

Перед выездом я на левом предплечье написала ручкой под диктовку: "Пл. Маяковского, ул. 1-я Тверская-Ямская, д. 4, "Мон-кафе ". Выехали вдвоем с Игорем на его черной "Волге". Час не помню, не рано. После третьего намаза, то есть во второй половине дня. Я сидела впереди. Сумку со взрывчаткой держала на коленях. Как надели, больше не снимала. Ехал Игорь аккуратно, все правила соблюдал. Нас ни разу не остановили. По дороге читала книжку "Предсмертный миг". Ехали долго, часа два. Солнце светило уже сбоку. Там, где меня высадил Игорь, был забор из красного кирпича, зеленая полянка, речка, мост, и ваш храм - большой и очень красивый. Я его раньше в кино видела.

(Следователь на одном из первых допросов, пытаясь определить, где высадили Зарему, попросил ее нарисовать этот красный забор. Зарема нарисовала. Забор оказался кремлевской стеной. Речка - Москвой-рекой. Очень красивый храм - собором Василия Блаженного. Это был Васильевский спуск.)

Перед тем как высадить, Игорь забрал у меня паспорт, фотографию дочки, книжку, мобильный телефон. Сказал, что мне все это больше не пригодится. Жалко было фотографии и мобильник. Он напомнил, что я должна делать все, что сказали, что кругом свои люди, и они за мной следят. Если попадусь, то должна врать, никого не выдавать. Тогда меня вытащат, наймут хорошего адвоката. А если кого-то сдам, то везде достанут и убьют. Одели меня как москвичку - модненько. Синие джинсы, кроссовки, футболка, рубашка - кардиган песочно-оранжевого цвета. Еще дали красивые темные очки и бейсболку, она подходила под цвет кардигана. Я бейсболки никогда не носила. Когда перед отъездом посмотрелась в зеркало, мне очень понравилось, как я выгляжу. Никогда так не одевалась. Несколько секунд была просто счастлива. Хорошие вещи, мобильный телефон, больше тысячи рублей в кармане. Мне по телефону только Игорь звонил, а я никому, но все равно я мобильник любила. "Нокиа", красивый такой. У меня сроду телефона не было. В Моздоке дали. У Игоря мобильник вообще дорогой. И цветная заставка - Осама бен-Ладен.

Игорь сказал, чтобы я прогулялась до широкого здания (это оказалась гостиница "Россия") и поймала такси. Я так и сделала. Подняла руку, остановилась иномарка стального цвета. Без шашечек. Назвала водителю адрес, просто пересказала на память все, что было написано у меня на руке. Я хотела дать понять водителю, кто я такая. Села на заднее сиденье и в упор смотрела на него в зеркало. Я хотела, чтобы он сообщил обо мне в милицию. Тем более взрыв в Тушине был совсем недавно. Сумку я держала на коленях. Глядела на него и вполголоса бормотала суры из Корана. Я Аллахом клянусь, он все понял. Я смотрела на него, он на меня. Даже вспотел от страха, пока довез. Сказать ему все как есть, я не могла, потому что не была уверена, что он не подослан Игорем. Ехали мы долго, в пробках стояли. Я заплатила 200 рублей. Наверное, много, но меня Игорь так проинструктировал, за 200 рублей каждый поедет. Таксист высадил меня возле кафе и сразу уехал. Я была уверена, что он позвонит в милицию, и даже какое-то время не сходила с места, ждала, что за мной приедут. Никто не приехал. Вот бы следователи нашли этого таксиста и спросили, почему он не сообщил. Что ему стоило? Что он за гражданин после этого?

- Опишите ваши действия с того времени, как вы оказались у "Мон-кафе", и до того, как вас задержали? Почему не сработало ваше взрывное устройство? Когда вы узнали, что при разминировании вашей сумки погиб человек?

- В кафе я не заходила, села за свободный столик на улице, прямо у витрины. Ничего не заказывала. Народу в кафе было немного. Когда ко мне кто-нибудь приближался, я вставала и отходила метров на десять. Потом возвращалась и садилась за столик. Я пыталась вести себя подозрительно, бормотала суры, в упор разглядывала людей. Какой-то парень от другого столика пошел ко мне. Я встала и перешла на другую сторону улицы, прямо между машин. Они сигналили, но я не обращала внимания. Там я открыла кармашек сумки, сняла с тумблера катушку и положила ее на край тротуара? Это чтоб выиграть время, чтоб люди Игоря, которые следили за мной, не сомневались, что я намерена взорваться. Перешла улицу обратно, и опять села за столик.

Единственное место в Москве, где в тот день не было тех, кто за мной следит, - это внутреннее помещение "Мон-кафе". Я ждала, когда кто-нибудь выйдет оттуда. Зайти внутрь и сдаться я не могла, потому что по инструкции я должна была оставаться снаружи. Если бы я зашла в кафе, это бы вызвало подозрение у тех, кто за мной следил, и меня бы взорвали. Теперь-то я знаю, что дистанционного управления у бомбы не было, но тогда я этого не знала.

Глядя в упор на компанию мужчин, сидящих внутри, я показала им язык. Высунула его как могла далеко. И еще улыбнулась, точнее, оскалилась. Они встали и направились ко мне. Втроем. Один был очень солидный, в костюме, я встала и отошла, но недалеко. Они остановились метрах в двух от меня и начали задавать разные вопросы: "У тебя паспорт есть?" - "Нет". Они делают шаг вперед, я на шаг отступаю. "Ты русская?" - "Нет". Они - шаг вперед, я - шаг назад. "Что у тебя в сумке?" - "Взрывное устройство". - "Чего-чего?" - "Пояс шахида". - "Врешь!" Я открыла сумку, сделала шаг к ним, чтобы они все разглядели. Они сделали шаг назад. Я еще шаг вперед, они шаг назад. "Уходи от кафе", - сказал тот, который в костюме. Я развернулась и медленно пошла по улице. Они на расстоянии метров пяти пошли за мной. Уже вдвоем. Третий, видимо, пошел вызывать милицию. Ни я, ни они не знали, что делать. Я шла и ждала смерти, я была уверена, что меня сейчас взорвут. Мы шли долго, очень долго. Левой рукой я придерживала сумку, а правой в кармашке закрывала тумблер, чтобы он случайно не включился, кожух-то я сняла. Вот вы спрашиваете: почему бомба не взорвалась? Потому что у нее не было дистанционного управления. Потому что я не переключила тумблер.

Когда подошли к дому с большой витриной, подъехала милицейская машина. Вышел милиционер в бронежилете и с автоматом. Он наконец-то четко сказал, что делать: "Остановись! Аккуратно поставь сумку на пандус!" Я все выполнила и отошла в сторону от этой страшной сумки. Человек из кафе взял меня за правую руку, левую заломил за спину. Милиционер защелкнул наручники. И тут меня начало трясти, я заплакала. Я сделала все, больше ситуация от меня не зависела. Все время повторяла: "Не бейте меня! Не бейте меня!" Потому что Игорь говорил, что если меня поймают живой, то будут сильно бить и пытать. Меня и в детстве все время били. Меня посадили в машину на заднее сиденье, по бокам сели два милиционера. Сидеть в наручниках за спиной очень больно, я стала ерзать. Водитель повернулся и спросил: "Что там еще у тебя в карманах?" - "Ничего, все осталось в сумке". Он перегнулся через сиденье, облапал меня всю. Я подумала: зря я сдалась. И сейчас случится все, о чем предупреждал Игорь: будут пытать, унижать, насиловать. Я напоследок плюнула водителю в лицо. Он утерся рукавом и достал у меня из джинсов тысячу рублей. Так ловко, что даже, по-моему, его товарищи ничего не заметили. Меня обозвали большевичкой, сказали, что я, наверное, хотела взорвать какой-то памятник. Сейчас, сказали, мы тебя отвезем в отделение, и ты нам все расскажешь. Ты такая упругенькая... Похоже, они не поверили, что у меня в сумке взрывчатка. Мы отъехали совсем недалеко, когда им что-то передали по рации, и старший приказал водителю возвращаться. "Тебе повезло, - сказал он мне, - фээсбэшники тебя забирают". Возле кафе меня ждали люди в штатском. Очень спокойные и вежливые. Неагрессивные. Сразу же переодели мне наручники наперед, ослабили их. Посадили в машину с какими-то синими фарами. Предложили воды, но я отказалась - вдруг отрава? Пообещали, что ничего страшного со мной уже не случится. Привезли в какое-то здание. Стали спрашивать, где база, где люди. Я ответила, что адреса не знаю, возможно, сумею показать, но скорее всего там уже никого нет. Потом попросили описать взрывное устройство. Я все рассказывала. То, что при разминировании моей сумки погиб человек, я узнала только утром. Не поверила, думала, меня хотят запугать, задавить.

Я ведь все им рассказывала, какая взрывчатка, где тумблер, даже рисовала. Они у меня об этом всю ночь спрашивали. Видимо, этот парень, который сумку разминировал, просил их меня об этом расспросить. А потом, когда он уже погиб, я услышала, как кто-то в штатском (их там много в кабинет заходило разных) сказал: "Если бы эти идиоты оставили ее нам хотя бы на полчаса, возможно, он бы и не погиб". Кого ее? Сумку или меня?

Получается, я убила человека. То есть теракт произошел, не так, так эдак. И все мои усилия - зря.