Лицензия на изнасилование

"…Восьмого декабря ближе к полуночи она здорово поругалась с мужем. От обиды прыгнула в дубленку, выскочила из дома и решила идти, куда глаза глядят. Девушка отправилась в Кузьминский парк. Там у белой часовни росло "их" с мужем дерево, имевшее чудесное свойство примирять. Девушка погрустила, пока не началась метель, поймала машину и попросила довезти ее домой на Новочеркасский бульвар. Но водитель довез ее только до улицы Перервы и, сославшись на то, что дальше им не по пути, попросил добираться самостоятельно.

- В кармане оставалась еще сотка, - рассказывает Александра, - поэтому я решила не бродить по темноте, а все-таки доехать до подъезда. Остановился молодой южанин на серебристой "десятке". Только поехали мы не на мою улицу, а в какой-то проулок. Я начала паниковать, а он отвечает: "Да ладно, чего ломаешься. Не нужны мне твои деньги. Расплатишься со мной по-другому". Объясняю парню, что он не за ту меня принял, что меня дома муж ждет, а может, уже и разыскивает. Тот рассердился, остановился в каком-то дворе, спустил трусы, откинул мою шапку и сумочку на заднее сиденье и взял меня за волосы. Я реву, пытаюсь выскочить. А он блокирует двери и орет: "Чего тебе, жалко, что ли? Я же так мало прошу! Вот отвезу тебя щас к друзьям, мало не покажется! Вообще потом тебя никто не найдет!" Притянул меня за шею вниз. Тут я заметила свою сумочку на заднем сиденье и вспомнила, что в ней у меня лежит нож.

Носить в сумочке кухонный ножик, по словам Саши, для нее обычное дело. С тех пор как в 16 лет ее изнасиловал другой подонок. В общем, девушке удалось очень здорово ранить таксиста. Тот страшно заругался и попробовал завести машину. Но в следующую минуту уронил голову на руль. Пока Александра разыскала на улице милиционеров, пока те вызвали "Скорую", насильник умер от потери крови".

Не думаю, что у нас с вами есть основания не верить этой женщине. Во всяком случае, трудно представить, что она "в состоянии аффекта" безо всякой причины накинулась на вежливого незнакомца, согласившегося ее подвезти. Между тем, именно так видит происшедшее прокуратура - женщине уже предъявлено обвинение в "убийстве в состоянии аффекта".

Адвокат подсудимой Алексей Паршин, разумеется, настаивает на том, что она защищалась. После отмены нормы о "пределах допустимой самообороны" в отношении обороняющегося, по идее, не должно применяться вообще никаких санкций. Но у прокуратуры, очевидно, свое мнение на этот счет.

Кстати, статья об "убийстве в состоянии аффекта" - не предел. Родственники погибшего, например, упорно добиваются еще более суровой статьи - "Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшего за собой смерть". А это - от 5 до 15 лет лишения свободы. Право рассчитывать на такую статью им дает то, что обвиняемой приходится доказывать, что ее действия были спровоцированы агрессией со стороны убитого. А как она может это доказать, если находилась с ним в машине один на один, без свидетелей?

Таким образом, создается прецедент, который может круто изменить жизнь каждого из нас. Оставляя в стороне вопрос об этом конкретном уголовном деле, зададимся совсем другим, более общим вопросом: что делать любому из нас, если против него совершается насилие, а никаких свидетелей поблизости нет (насильник, ищущий для преступления людное место, согласитесь - нонсенс)? Вердикт, который вынесет по этому делу Люблинский межмуниципальный суд, фактически даст ответ на этот вопрос. Любой приговор, кроме оправдательного, будет означать, что насильник или убийца может делать с нами все, что угодно - его право на это защищает наша судебная система…

…У адвоката подсудимой Алексея Паршина за плечами несколько выигранных громких процессов и в советах непрофессионалов он, наверняка, не нуждается. И все-таки здравый смысл подсказывает, что это дело (и другие, ему подобные) должно слушаться исключительно судом присяжных. Никакие знатоки юриспруденции в судейских мантиях не способны здесь заменить обычных людей, живущих той же жизнью, что и подсудимая. Иначе, зачем нам вообще нужен институт присяжных заседателей?..

И последнее. Активность родственников убитого наводит на невеселые мысли относительно условий, в которых ожидает приговора подсудимая и ее муж. Если предположить, что давление со стороны родственников убитого оказывается не только на прокуратуру и суд, то жизнь семьи подсудимой, несомненно, превратилась в ад. При этом, защиты и поддержки в этот трудный момент им искать не у кого.

В Москве существует множество национальных диаспор. Ни одна из них не оставляет на произвол судьбы соплеменника, оказавшегося на скамье подсудимых, какое бы преступление он не совершил (примеров этому сколько угодно). Что же касается подсудимой и ее семьи, то им, похоже, рассчитывать не на что. Наши организации, называющие себя "правозащитными", готовы защищать кого угодно, только не таких как она, не таких как мы с вами. А если прокуратура добьется своего, нас лишат и нашего законного права защищать себя самостоятельно.

Евгений Гуревич