МЫ и КУЛЬТУРА: Расстрелянные зайцы и танцы в преисподней - 11 июля 2003 г.

Расходился народ в разных настроениях. Кто-то, впервые попав на спектакли литовского колосса, пялил одичалые глаза, не в состоянии переварить все символы и метафоры зрелища.

Упертые "чеховеды" укоризненно покачивали головами, не дождавшись привычной грустно-философской атмосферы чеховской пьесы. Третьи утирали очи от обильных слез. У (надеюсь) самой многочисленной группы зрителей, к которой принадлежал и ваш покорный слуга, эмоции представителей первых трех групп смешивались с восторгом…

Писать о спектаклях Някрошюса - занятие нелегкое. Ибо для него главное в пьесе - то, что находится между строк, в пространстве, которое - за словами. А Чехов, по словам самого режиссера, дает ему возможность выражать это пространство. Это режиссер уже продемонстрировал своими прежними спектаклями "чеховианы", а теперь и "Вишневым садом". Однако, ответить однозначно на сакраментальный вопрос: про что этот спектакль, практически невозможно. Потому что беды и несчастья каждого персонажа в отдельности скатываются в общий клубок безысходности и бесперспективности их общего существования. Однако, здесь вы не встретите глубокомысленных сентенций и сентиментальных философствований о смысле бытия. Режиссер просто не дает своим героям ни малейшего шанса на дидактику или расслабуху. "Ах, ты лирик?! - иронизирует режиссер над персонажем, - ну тогда получай на своем монологе какой-нибудь гэг или прикол, от которого зритель покатится со смеху". А если персонаж нелеп и странен, то не миновать ему трагедийных нот, о которых даже знаток чеховских пьес и не подозревал.

Кстати, о Чехове. Не знаю, перевернулся ли в гробу сам Антон Павлович, но привычным ничегонеделанием и разговорами "ни о чем" в спектакле Някрошюса и не пахло. Напротив, стремительная и жестко-ироничная атмосфера действа напоминала скорее трагическую детективную фантасмагорию, печальный финал которой предопределен изначально. Но при всей динамике зрелища, время в спектакле Някрошюса может беспредельно растягиваться. Иногда кажется, что герои пьесы намеренно тянут время, долго и занудно выполняя некие примитивные действия, например, катая по сцене бильярдные шары или колотя сапогами по деревянному ящику, извлекая из него скрипучие заунывные звуки. И тогда зритель погружается в странное вязкое состояние, из которого его может вывести только мощный шок, каковых в спектакле немало.

Персонажи пьесы Чехова у Някрошюса порой становятся похожими на пациентов сумасшедшего дома. Лопахин, вспоминая побои и издевательства отца, готов расколотить дубиной все, что попадается под руку. Варя из очаровательной несчастной, лишенной родительской ласки девушки, может в мановение ока превратиться в бешеную фурию. Скромный очкарик - вечный студент Петя Трофимов в споре брызжет слюной и с искаженной физиономией набрасывается на собеседника. Шарлотта Ивановна придумывает безумные игры, наряжая юных обитательниц поместья зайцами, и к ужасу всех остальных беззастенчиво расстреливает их из ружья. Симеонов-Пищик из симпатичнейшего "колобка" вдруг превращается почти в эпилептика, пожирающего листья какого-то неведомого растения. В третьем действии компания действующих лиц образует сумасшедший хоровод-водоворот, вызывающий ассоциации с дикими плясками в аду. Список подобных метаморфоз можно было бы продолжать долго…

Опытный театральный зритель, читающий эти строки, скажет: видали мы и почище, обычный гиньоль. Но на этот раз ошибется. Потому что, как ни странно, в финале к горлу зрителя подкатывает ком. И ты узнаешь в несчастных ушастых зайцах, которыми наряжает режиссер героев пьесы, самого себя - одинокого и беззащитного перед Судьбой… И страдания старика Фирса, забытого всеми и оставленного в заколоченном доме, но деловито принимающего сургуч, как панацею от всех болезней, покажутся мелочью по сравнению с теми несчастьями, которые ждут все остальное население бывшего дворянского поместья. Слышны страшные гулкие удары. Но не разобрать: то ли рубят гибнущие деревья когда-то знаменитого вишневого сада, то ли стреляют по живым мишеням - бывшим его хозяевам.

Вряд ли будущий зритель выйдет с этого спектакля с легким сердцем. Но, тем не менее, это будет встреча с великим искусством гения - Эймунтаса Някрошюса и с отличными работами наших звезд, образовавшими неплохую творческую команду, которой позавидовал бы любой репертуарный театр. С наслаждением называю главных исполнителей: Раневская - Людмила Максакова, Лопахин - Евгений Миронов, Гаев - Владимир Ильин, Варя - Инга Стрелкова-Оболдина, Петя - Игорь Гордин, Фирс - Алексей Петренко и другие.

Первая "серия" спектаклей будет сыграна с 10 по 14 июля в Театральном центре СТД РФ на Страстном бульваре, а начиная с сентября он будет играться в помещении Содружества актеров Таганки. Начало в 18-00.

Павел Подкладов