МЫ и КУЛЬТУРА: Абсурд с грузинским привкусом.

Для непосвященных сообщаю, что Самюэль Беккет, столетие которого мир отметит через три года, стал в свое время (может быть, поначалу сам того не осознавая) родоначальником нового направления в искусстве – «театра абсурда». Желающих углубиться в исследование предмета, отсылаю к энциклопедиям и учебникам. Остальным достаточно будет нескольких слов о том, что это – особое театральное явление, где то, что говорится, не всегда совпадает с тем, о чем идет речь. Роберт Стуруа давно был замечен в пристрастиях к этому театральному жанру. Но решился на постановку пьес Беккета только в этом сезоне: сначала в Московском театре Et cetera он создал свой вариант «Последней ленты Крэппа», а вот сейчас в своем театре поставил знаменитую пьесу «В ожидании Годо», причем только первую ее часть. О своем новом «детище» режиссер рассказал на пресс- конференции, предварявшей московскую премьеру.

- Когда мы ставили спектакль и приблизились к финалу, то полагали, что грузинским зрителем спектакль будет воспринят нормально: кто-то будет ходить, кому-то это не понравится. Интеллектуалы что-то поймут. Но на премьере случилось удивительное: люди, которые ворвались за кулисы, были все в слезах, и я до конца даже не могу объяснить, почему у зрителя была такая странная реакция. Я такого не испытывал со времени премьеры «Кавказского мелового круга». Люди были взволнованы, они сами не могли объяснить, что так воздействовало на них.

- Newsinfo: Вы сейчас сказали о воздействии спектакля на зрителя. А чем на вас так воздействует Беккет, что вы посвятили ему целый год своей жизни?

- Вообще-то, сложно ответить, почему тебе нравится тот или иной драматург. Это аналогично вопросу: почему тебе нравится та или иная женщина?! Это же тайна какая-то. Ответить, конечно, можно, но это все будет неправда. Мне кажется, что это замечательный драматург и настоящий классик. Ничего авангардного в нем не осталось. Его идеи растиражированы по всем драматургам. Мы, к сожалению, ставим все не вовремя. Потому что раньше не было возможности ставить эту пьесу. Я думаю, это - великий поэт, и он не является чистым абсурдистом. Вот Ионеско - это классический драматург театра абсурда. А Беккета я скорее бы назвал поэтом. В нем очень часто ты слышишь и чувствуешь влияние Шекспира. Кстати, мы поставили не французскую версию, а английскую. На это было несколько причин. Французские наследники Беккета очень болезненно относятся к любым вольностям по отношению к драматургу, и, наверное, они мне не позволили бы сыграть только одну часть. А что касается англичан, то они больше знают, что театр - это разрушение всех законов и заветов. Поэтому они более лояльно относятся к вольностям театра.

- Newsinfo: Почему вы не поставили пьесу десять лет назад, когда все стало разрешено?

- Я считаю, что когда тебе твердо что-то разрешают, и ты начинаешь глотать все, что было раньше запрещено, то оказываешься не в состоянии все переварить. Мне кажется, что нужно время, чтобы все успокоилось. Свобода тем и прекрасна, что дает тебе возможность не только делать, что хочешь, но и спокойно размышлять и быть более убежденным, чем был до этого.

- Newsinfo: Принято считать, что драматургия Беккета предполагает сдержанный театральный язык. Приходилось ли вам во время репетиций сдерживать свою бурную фантазию?

- Да, пришлось сдерживать. Все-таки, я человек, который уважает стилистику драматурга. Но все равно фантазия у меня пробивалась, я не мог ее очень сильно сдерживать. Но я считаю, что, когда драматург начинает какую-то маленькую революцию, он выступает против какого-то уже немножко застывшего театра. То есть, кроме того, что он создает художественное произведение, у него возникают чисто театральные цели. Когда проходит время, и эта цель исчезает, драматург изменяется. Сейчас, например, смешно играть так, как играли во время самого Беккета. Я смотрел в видеозаписи его немецкую постановку, и нашел, что все не совсем так, как мы думаем про него. Мне показалось, что он – достаточно хороший режиссер.

- Newsinfo: Известно, что в Грузии сейчас жизнь не очень простая. Ходят ли люди в ваш театр и вообще в театр?

- У нас практически аншлаги. Это и для нас не совсем ясно. Но когда я вспоминаю 20-ые годы после революции в России, то понимаю, что в этой разрухе, нищете, люди ходили в театр. И русский театр достиг каких-то вершин именно в те годы, когда людям вообще нечего было делать в театрах (если исходить из логики жизни). Наверное, я романтизирую, но мне кажется, что именно в эти моменты мы больше всего нужны зрителю. Это ощущение необходимости твоей профессии внушает тебе какое-то чувство достоинства. Мы видим порой, что они сидят в холодном помещении в пальто. Иногда гаснет свет…И билеты стоят для грузина дорого, хотя цены не поднимаются выше двух долларов. Иногда у актеров вызывало слезы, когда они видели, что зритель заполняет зал. Причем, как назло, я начал ставить очень длинные спектакли – не меньше трех часов. А они сидели в холоде и смотрели их. А что касается государства, которое должно заботиться о театрах и о системе театра….Нам дают практически только зарплату для сотрудников театра и актеров. Постановочных средств у нас практически нет.

- Newsinfo: Судя по тем сведениям, которые мы имеем, жизнь в Грузии беспросветна. Не поэтому ли вы решили поставить «Годо» - пьесу о безнадежности человеческих ожиданий?

- Если бы мир был бы безнадежен, как вы сказали о Грузии, то тогда не стоило бы жить. Вся прелесть в том, что жизнь – самоорганизующаяся система. Если, конечно, ей не мешают политики и сами люди. Если этого не было бы, то она пришла бы сама по себе к очень хорошему финалу. Но мы не позволяем ей развиваться естественно. Даже мы сами себя ставим в условия, которые невозможны для нормального человека.

- Newsinfo: Что у вас в ближайших планах?

- Попробую начать репетиции второй части «Годо» параллельно с работой над «Витязем в тигровой шкуре». Надеюсь, в сентябре я выпущу «Годо». И в сентябре приступлю к работе над музыкальным сочинением Гии Канчели. Это своеобразный реквием, посвященный друзьям, которые покинули этот мир, всем близким и не близким, которых он любил. И я хочу это поставить каким-то действом. Это не будет балет, это будет естественно, я даже не могу определить, что это будет. У меня есть опыт таких постановок. В 1989 году я поставил на музыку Гии Канчели какое-то бессловесное действие, потом я сделал «Азбуку». Потом, когда окончится ремонт в нашем театре, я хочу выпустить «Витязя в тигровой шкуре». Я пойму, смогу это сделать или нет, к концу этого года. Я обнаружил там какие-то вещи, которые всегда проходят видимо мимо людей, которые целиком посвящены в это произведение. Люди, которые изучают памятники старины, говорят, если ты изучаешь какой-то памятник, ты практически знаешь его назубок: от купола до фундамента. И от этого очень часто глаз «тупеет». Ты не замечаешь вещи, которые может заметить абсолютно чужой взгляд. И открытие происходит именно со стороны людей неопытных. Так случилось с одним моим другом, который сфотографировал грузинские церкви. Была такая колонна известной грузинской церкви с очень странными основаниями. Об этом писали целые диссертации, никто не мог понять, что находится в самом фундаменте этой колонны. Он взял и откопал, и выяснилось, что там головы животных. Торчали только уши, и никто до него не мог понять, что это такое. На него все очень обиделись, конечно. Но ведь раньше никто не попытался откопать! В этом произведении тоже есть такие уши, которые нужно немного покопать - и покажется чья-то голова. Вот такие у меня планы. Но вы знаете, что в театре загадывать невозможно. Может произойти такое, что даже никто не может представить.

- Newsinfo: Вы по прежнему – гражданин мира и часто ставите спектакли за рубежом? Отчасти, наверное, из-за ремонта в вашем театре?

- Я ставлю в близком или далеком зарубежье, как сейчас принято говорить, конечно, не из-за ремонта. Я всегда покидал моих артистов, вызывая в них ревность и злобу. Но мне это просто необходимо. Я сам по натуре бродяга, и если бываю долго на одном месте, мне становится очень скучно. Кроме того, возвращение к жене всегда удваивает прелести супружеской жизни. (Смех). У меня много планов, два года практически расписаны. В Большом театре я буду ставить «Мазепу», в январе должна быть премьера. Кстати, я сейчас в Киеве поставил «Царя Эдипа», так что вооружен «украинской темой». (Смех)

Павел Подкладов

P.S. В ближайших выпусках читайте отзыв на спектакль Роберта Стуруа.