Молитва за самоубийц: прощенный грех?

Незыблемых истин у Церкви не так уж и много. Строго говоря, все они укладываются в догматическую основу христианства - Символ веры. Все остальное - правила, каноны, традиции, которые могут подлежать переменам. Другое дело, что порой эти устои настолько прочно въедаются в церковное сознание, что отступление от них кажется настоящей революцией. Особенно, если это касается вопроса важного, вопроса страшного и, казалось бы, раз и навсегда решенного. Не молится Церковь за спасение душ самоубийц! Или все-таки...

Самоубийство, в христианском понимании - это не просто грех. Это единственный грех, в котором невозможно раскаяться и, следовательно, получить прощение от Бога и спасение души.

Церковь провожает самоубийцу в последний путь воистину гробовым молчанием. Невозможно спеть «со святыми упокой» над телом человека, который всю свою волю, все свое стремление в последний час направил на то, чтобы навсегда замкнуть душу от Бога.

Церковь шарахается от самоубийства с самого начала своего существования. Недаром Иуду Искариота, который раскаялся в предательстве и покончил с собой, больше осуждают за самоубийство, чем за предательство. И недаром английский писатель Г.К. Честертон в своем эссе «Ортодоксия» писал, что самоубийца - это противоположность христианскому герою-мученику, самоубийство - оскорбление всему, за что стоит, чем дорожит Церковь.

Человека, лишившего себя жизни, нельзя поминать в храме. За самоубийцу нельзя подать записку на поминание. За него не вынет частицу из просфоры священник, служащий Литургию. Единственное, что остается стоящим у его гроба - молиться дома, но и то - многие священнослужители рассказывают, что такая молитва может свести молящегося с ума.

И это, отчасти, правда. Невозможно простому человеку в одиночку вместить в себя боль, ужас и страх того, кто принял катастрофическое решение покончить с собой. А нежелание Церкви молиться за самоубийцу приводит того, кто все-таки решился просить Всевышнего об упокоении души умершего, к чувству вины и страха. Как бы Бог не вменил в вину моление за грешную душу. И получается замкнутый круг: человек молится, но вместо утешения и сопереживания ушедшему зарабатывает себе лишь чувство всепоглощающей вины перед Господом. Начинает бояться Бога, который (как якобы логично следует) только накажет за то, что больно и хочется молиться и плакать. Как тут не свихнуться?

Одна из таких вполне узаконенных лазеек - свидетельство, что лишивший себя жизни был в невменяемом состоянии и не мог отвечать за то, что делает. Если есть подтверждение этому - отпеть самоубийцу позволяется. Но здесь возникает множество «кривых» ходов - кто-то выпрашивает справку у психиатра и с ее помощью обманывает благословляющего отпевание архиерея. Где-то под психическим расстройством согласны понимать алкогольное и наркотическое опьянение или состояние аффекта. Но до сих пор единого понимания - когда можно отпевать, когда молиться - у Церкви не было.

Столетиями Церковь отгораживалась от этого вопроса, либо закрывая глаза на явное попустительство, либо наоборот - проявляя чрезмерную строгость, губящую вслед за самоубийцей его родных и близких. О том, как выгорают души тех, кто не может в храме помолиться за родного, пишет в своем Живом журнале священник:

«...У меня на телефоне раздаётся звонок и прерываемый рыданиями женский голос пытается рассказать о своем горе. - Батюшка, сыночек, мой сыночек покончил с собой. Что делать? Потом я встречаюсь с родителями. Во время встречи отец, как правило, стоит и, опустив голову вниз, смотрит себе под ноги, а мать, стараясь прикоснуться к священнику, словно к соломинке, иногда припадает к тебе, прижимается головой к груди и плачет. Господи помилуй, как же они страшно плачут. Это не то, чтобы крик, а точно всхлипывает и подвывает маленькая обижаемая всеми собачёнка.

А ты ничего не можешь сделать, самое главное, ты не можешь о нём молиться, и утешить никак не можешь. Можешь только гладить её по руке и плакать вместе с человеком. Потом самоубийцу хоронят, и в храме появляется новая прихожанка, которая приходит на все службы, потому, что молитва единственное средство, чтобы не сойти ей с ума. Она не может, подобно мужу, уйти в запой, она уходит в молитву. Чёрная одежда - это теперь её одежда на годы. Она часто исповедуется, винит себя во всем, что произошло с её сыночком. Приходится постоянно уже от неё отгонять мысль отправиться вслед за сыном.

Эта борьба длится месяцев семь - восемь. Потом женщина приходит реже. Проходит ещё несколько месяцев, мать приходит в себя, вновь начинает здраво рассуждать, её жизни больше ничего не угрожает. И она уходит из храма, обыкновенно навсегда. Но я никого не осуждаю, ведь это невыносимо тяжело не иметь возможности помолиться об ушедшем».

Это невыносимо тяжело - не сметь помолиться. И Церковь, в конце концов, решилась разделить страшное бремя вместе с родными самоубийцы, подставить плечо там, где не поддержит никто другой.

Патриарх Московский и всея Руси Кирилл заявил, что на открывшемся архиерейском соборе в Москве будет обсуждаться вопрос - как позволительно молиться за самоубийц и как можно их поминать.

«Всем правящим архиереям приходится сталкиваться с таким явлением, когда скорбящие родственники лица, покончившего с собой, обращаются с просьбой о его отпевании. Полагаю, что здесь необходимо ввести единую практику, дабы избежать злоупотреблений - как в сторону избыточной строгости, так и в сторону неоправданных послаблений. В Москве был выработан особый чин молитвы о самоубийцах», - сказал патриарх Кирилл собравшимся на Собор.

«Я поручаю богослужебной комиссии его изучить. В случае одобрения Священным синодом он будет направлен во все епархии для использования», - сказал Святейший Патриах.

Стоит отметить, что в некотором смысле «чин молитвы за самоубийц» у Церкви уже есть. Это молитва мученику Уару, которому, в обход всех правил, молятся и за самоубийц, и за некрещеных. Но следует оговориться - это те молитвы, которые каждый читает строго один, келейно - то есть, не общецерковно. И далеко не всех священник благословит читать эти молитвы. Поэтому то, что свой голос вместе с молящимся наконец-то возвысит Церковь - это настоящее откровение.

Некоторые эксперты поспешили заявить, что таким-де путем Церковь приспосабливается под современный мир, в котором проблема самоубийства стоит очень остро.

"Это новое решение для РПЦ, - рассуждает в этом духе научный сотрудник центра изучения Восточной Европы Бременского университета Николай Митрохин. - До этого было строгое разделение: если человек покончил жизнь самоубийством - церковь прекращает за него молиться. Церковь осознала, что живет в новом мире. В XIX веке это была редко встречающаяся вещь, а сейчас у России один из самых высоких рейтингов по самоубийствам. Это проблема, касающаяся многих семей, которыми в условиях, когда люди редко посещают церковь, пренебрегать не стоит. На уровне локальных общин священники уже давно пытаются придумать, как приспособить эту проблему к современным реалиям".

Это мнение человека, не очень хорошо понимающего, как ориентируется в нашем мире Церковь. Она не может «осознать», что живет в новом мире, тем более что в смысле грехов мир со времен падения Адама и Евы ничуть не изменился. И не может сделать из этого некую «пиар-акцию», чтобы заманить к себе тех, кто редко ходит в храм. И совершенно неважно, сколько самоубийств происходит - одно или миллион, количество не переходит в качество в смысле церковного отношения к проблеме. Если с собой покончит миллион человек - самоубийство не перестанет быть смертным грехом.

Чуть больше года назад, в декабре 2009, Патриарх Кирилл уже говорил о проблеме молитвы за самоубийц. И там он высказался вполне определенно: "категорически нельзя молиться за тех, кто ушел сознательно, в твердом уме и доброй памяти", а отпевание таковых - «грех и профанация». Вряд ли позиция Патриарха изменилась с тех пор в угоду «реалиям».

Пресс-секретарь Патриарха Московского и всея Руси протоиерей Владимир Вигилянский поясняет: молитва создана для тех случаев, когда отпеть человека все-таки против всех канонов, но хочется дать родственникам церковное утешение и поддержку в их горе.

И из этого следует - изменяется не отношение Церкви к смертному греху. В решении, которое Патриарх Кирилл принес на Архиерейский Собор, заложено нечто иное, чем «приспособление проблемы к современным реалиям», что прямо-таки звучит как уступка всеобщей либерализации.

И все-таки, молитва - это не только инструмент утешения. Возможно, в какой-то мере это попытка отстраниться от вынесения самоубийце заочного приговора на всю вечность. Слишком часты случаи, когда невозможно определить, насколько «тверд ум и добра память» у того, кто так уходит из жизни.

Конечно, церковные слова о том, что самоубийство - это отречение от Божьей любви, а, следовательно - прямой путь в ад - звучат пугающе. Но только не тогда, когда думаешь о том, как много боли и страха испытывал тот, кто покончил с собой. От какого ужаса он бежал? Да и может ли отвергнуть Божью любовь тот, кто никогда ее толком не знал? И в таком случае - нет ли надежды, что самоубийцы - даже те, кто сознательно полез в петлю - в глазах Божьих будут теми, кто «не ведал, что творил»?

Пока неизвестно, как звучит новая молитва за самоубийц. Ее рассмотрит Священный Синод и, только если согласится с каждой буквой, она попадет во все храмы России. Но очень хочется верить, что, всецело осуждая самоубийство здесь, Церковь в ней все же предает окончательный суд Богу. Который все-таки лучше знает, что ощущала за секунду до смерти душа самоубийцы. Что, если он все-таки успел покаяться - хоть в самый последний миг?