Мамонт по имени Урбанский

Однажды знаменитая актриса посетовала, что в наше время в актерской среде исчезает порода настоящих мужиков. И действительно, кого только не приходится видеть на сцене и экране: и интеллектуалов, и неврастеников, и героев-любовников, и комиков, и мистиков, и даже таких, что мастерски лупцуют друг друга с применением приемов восточных единоборств. А копни глубже – пшик, труха. Наверное, на самом деле настоящий мужик вымирает, как мамонт. Об одном из таких "мамонтов" мой сегодняшний рассказ. Великому русскому артисту Евгению Урбанскому 27 февраля исполнилось бы 75 лет! Всего 75…

Лезет в голову банальная фраза, что такие, как он, долго не живут. Что поделаешь, приходится признать справедливость этого трюизма. Наверное, каждому смертному Господь дает какой-то определенный норматив на любовь, ненависть, талант, житейские радости, водку, озарения, печали. И только некоторым открывается мудрая и страшная истина, что они за свою жизнь не смогут выполнить этого "плана" даже наполовину. И тогда они начинают сжигать себя. И уходят, едва мелькнув в этой жизни, но выполнив "план".

И все же в отличие от Высоцкого, Даля, Башлачева, Цоя я вполне реально представляю себе Евгения Урбанского в семьдесят пять лет. Наверное, он остался бы стройным, мужественным, резким. И нежным. А седина только украсила бы его чуб. Но он прожил всего тридцать три. Как Христос. В ноябре 1965 года на съемках фильма "Директор" Евгений Урбанский погиб в узбекской пустыне. Он должен был сыграть человека, с которого началось отечественное автомобилестроение – легендарного Лихачева. Если во время съемки при выполнении трюка, сидя в грузовике, Урбанский нагнул бы голову, то остался бы жив. Но он откинулся назад, ему перебило позвоночник, и в больницу его привезли уже мертвым. Он не увидел дочь Евгению, которая родилась через три месяца после его гибели.

Постоянный читатель Newsinfo, может быть, знает, что автора этих строк трудно упрекнуть в симпатиях к коммунистам. Но я вполне понимаю тех людей, которые после фильма "Коммунист" шли вступать в партию. Потому что Василия Губанова в нем гениально сыграл Евгений Урбанский. Это была даже не актерская игра, а нечто большее: абсолютное проникновение в "шкуру" героя, своего рода реинкарнация. Биографы артиста рассказывают об уникальном случае на одном из сеансов этого фильма на Кубе. Во время предсмертной сцены Губанова, где он противостоит врагам Советской власти, в зрительном зале вдруг вскочил со своего места человек и, потрясая автоматом, заорал: "Компанерос! Амиго! Не сдавайся, не умирай! Мы поможем тебе!" И начал стрелять во врагов Губанова на экранном полотне. В едином порыве поднялся весь зал и стал скандировать: "Не умирай! Не умирай!" Тогда Евгений Урбанский встал и закричал: "Не умираю, не сдаюсь!"

Думаю, что такие фильмы и такие актеры для коммунистических идеологов делали в сотню раз больше, чем всяческие призывы и лозунги. Иной ненавистник коммунизма возмутится: чего ж тогда его хвалить?! Отвечу: во-первых, пусть бросит в меня камень тот, кто в те годы не обманывался. Во-вторых, я речь веду сейчас вовсе не об идеологии, а о всесокрушающей силе таланта Урбанского. Думаю, что если бы он сыграл с такой же силой убежденности белого офицера, то сторонников у коммуняк изрядно поубавилось бы. Кстати, биографы свидетельствуют, что Евгений сам пробил себе дорогу в кино. Будучи 24-летним "юнцом" по киношным меркам он пришел к Юлию Райзману и предложил себя на роль Губанова. Райзман не усомнился в нем ни на минуту.

После выхода "Коммуниста" на экраны к Евгению Урбанскому пришла грандиозная слава, он стал кумиром миллионов. Впервые русскому артисту пришло приглашение в Голливуд. Но, как понимает читатель, советскому актеру в те годы легче было поехать на съемки на Марс, чем в "дружественные США". Урбанский предпочел Голливуду Московский драматический театр им. К.С. Станиславского, который в то время возглавлял Михаил Яншин.

Думаю, что без веры в дело Губанова, Урбанский вряд ли бы так его сыграл. Это тем более удивительно, что до смерти Сталина он носил унизительный ярлык ЧСВР – члена семьи врага народа. Его отец Яков Самойлович Урбанский, крупный партийный работник, которого направили в Узбекистан на должность второго секретаря ЦК ВКП(б), в 1937-м получил страшную 58-ю статью. Семью выслали в Алма-Ату. Там Евгений пошел в школу, а когда в 1946 году отцу снизили срок и определили рабочим на шахту, семья переехала к нему в Инту. Условия, в которых тогда жила семья, ужаснули бы даже нынешнего бомжа. Только после смерти проклятого Кобы в 1954 году отца оправдали. Но убежденный коммунист Яков Урбанский не выдержал пережитого и вскоре умер. Наверное, поэтому эта тема так мощно и трагично прозвучала в другом великом фильме Евгения – "Чистом небе" Григория Чухрая. Никогда не забуду выражения лица его героя – летчика, который после всяких мытарств по советским бюрократическим инстанциям, держит на ладони звезду Героя Советского Союза. На его мужественном лице, обезображенном страшным шрамом, в тот момент не было эмоций. Но зал рыдал навзрыд.

Он жил "наотмашь" не только на экране. О его светлой и сказочной любви к красавице актрисе Дзидре Ритенбергс до сих пор ходят легенды. Об этой недолгой взаимной любви, закончившейся со смертью Урбанского, можно было бы написать роман. Эта любовь буквально светилась в нем и его жене, когда они выходили на сцену в спектакле "Сейлемские колдуньи" по пьесе Артура Миллера в Театре им. К.С. Станиславского. Автор этих строк по причине малолетства этот спектакль не застал. Но из театральных анналов узнал, что им были потрясены не только советские зрители, но и присутствовавшие на спектакле знаменитые актеры Симона Синьоре и Ив Монтан, которые снимались в одноименном фильме. Они были не только восхищены, но и немного смущены, потому что "эти русские" были вне конкуренции. В фойе Театра им. К.С. Станиславского еще долго висел портрет Урбанского: вихрастого, улыбающегося, влюбленного…

Тогда не было DVD и CD. Более того, в те времена никто не помышлял даже о компакт-кассетах. Музыку записывали на огромные катушки или бобины, как их называли. Однажды на такой катушке мне удалось услышать пение Урбанского. Пел он точно так же, как жил – до полной гибели всерьез.

Говорят, что пением Евгения восхищался и Володя Высоцкий.