Скандальный роман Сорокина "Лед" играют на театре

Зрители, как полагается, прошли через заводскую "вертушку", пересекли маленький пустырь, миновали мрачноватые красные здания из кирпича с большими окнами. Еще одно — круглое — заводское здание. Осталось подняться по лестнице. Белые небрежно покрашенные стены очерчивают зону галереи от окружающего мусорного хаоса. Сцена тоже круглая; над ней — световая "снежинка" из длинных трубок галогенных ламп заливает артистов неживым искусственным светом.

Спектакль решен как сложная современная инсталляция из драматических сцен, фотографий, больших живописных полотен и комиксов. Все это вместе, в сущности, противостоит исполненному евгенического пафоса — и скрытого сарказма — тексту о голубоглазых людях с ледяными молотками, сильно смахивающих на "чистокровных арийцев". "Арийцы" бродят по миру в поисках своих космических братьев с говорящими сердцами и ударами молотов, высеченных изо льда Тунгусского метеорита, заставляют их сердца просыпаться. Часто ошибаются — тогда неудачные кандидаты в "сверхчеловеки" умирают с раскуроченными ребрами и разорванными сердечными мышцами.

Первый акт спектакля — микс из почти эскизных актерских зарисовок. Актеры обозначают сюжет нарочито неровными штрихами, сидя в креслах и читая книгу вслух. А на коленях у каждого зрителя лежит альбом с яркими цветными фотографиями. Видимо, по замыслу режиссера, эти картинки в духе комиксов заменяют временное отсутствие действия на сцене. Постепенно напряжение нарастает, и к драматическому моменту, когда один из братьев накидывает веревку на девушку, новообращенную сестру, достигает апогея. Веревки крутятся, выстилают волнистые дорожки по полу, хлопают и щелкают, а зритель, уже полностью, против воли, завороженный происходящим "шаманством", верит и Сорокину, и режиссеру, и актерам.

Но режиссер не дает публике расслабляться. В разгар самых патетичных сцен постоянно проскальзывает неуловимая, как улыбка Чеширского Кота, саркастическая усмешка: то зрителям раздают порнографические комиксы, посвященные... концлагерям времен Второй мировой. То на последней странице альбома с архивными фотографиями мелькнет табличка с реальными фотографиями "расово безупречных" людей: Владимир Путин, Мадонна и прочие блондины. А "разговоры сердцем" в кругу небесных братьев временами выглядят как вполне понятный физиологический акт, легко разрушая пафос высокой "сердечной любви".

В конце концов, даже развязка не прибавляет ясности в том, что же хотел сказать режиссер: заклеймить позором возрождение фашизма, предостеречь от тоталитарных сект или просто поговорить о непонятных путях любви...