Аркадий Высоцкий о Владимире Высоцком

Оставалось одно – беречь память, собирая по крупицам то, что связано с его именем. Поэтому для автора этих строк радостным подарком Судьбы стал разговор со старшим сыном Высоцкого – Аркадием. Ему сейчас 42, то есть столько, сколько было его великому отцу, когда тот умер. Аркадий по профессии киносценарист. Преподает. Практически не дает интервью, старается “не светиться” со своими воспоминаниями об отце, вынашивает мысль о сценарии художественного фильма, посвященного Владимиру Высоцкому. Аркадий не хочет кичиться своим родством, поэтому в ходе нашего разговора он редко упоминал слово “отец”. Чаще звучало - Владимир Семенович.

Аркадий, как вы считаете, творчество вашего отца народ до сих пор воспринимает также первозданно, как и в 70-е годы?

Нет, конечно. Хотя это зависит от того, кто воспринимает. Люди, которые помнят то время, которые воспитаны на этих песнях и многом другом, что тогда составляло нашу культуру, относятся к этому с огромным уважением и интересом. По телевидению иногда показывают фильмы, основанные на видеоматериалах, снятые и в России, и в Болгарии, и в Венгрии. Я, еще и еще раз пересматривая их, поражался, насколько современно и актуально это звучит и сейчас. Но это – мы с вами. Когда отец умер, мне было 18. И я едва-едва застал это время в сознательном возрасте. Люди, которым сейчас 30 и, тем более 20, конечно, иначе воспринимают Владимира Семеновича. Для них это уже не такое откровение, каким оно было для нас. Тем не менее, они слушают его песни. Просто он перестал быть для них “рупором эпохи”. Он стал историей, и в этом нет ничего страшного. То, что до сих пор выпускаются его диски, покупаются книги, то, что люди с интересом относятся к тому, что пишется о нем, - это здорово. А теперь просто из разряда пророков, носителей какой-то правды о нашей жизни, Высоцкий встал в ряд с другими замечательными, великими поэтами, которых люди будут помнить всегда. Меня совершенно не пугает, что для нынешних 20-летних и для тех, кто родится потом, он не будет тем, чем был для нас. Он будет другим, будет классиком.

Приходится ли вам по своей работе соприкасаться с творчеством отца?

Да, несколько раз это было. Хотя я всегда сознательно старался дистанцироваться от какой-то своей особой роли потомка. Меня, конечно, с Владимиром Семеновичем Высоцким связывают какие-то детские воспоминания. Может быть, я немножко больше знаю, чем другие люди. Хотя сейчас буквально все уже опубликовано, издано, и похвастаться чем-то сокровенным, чего не знают другие, я не могу и не хочу. Но я очень люблю то, что Высоцкий делал всю жизнь: независимо от того, было ли это в кино или в музыке. Поэтому мне в свое время хотелось высказать свое отношение к его творчеству. Не как специалисту, поскольку я таковым не являюсь, а просто как человеку. И я в свое время сделал на телевидении передачу о Владимире Высоцком. Тогда я работал в качестве редактора у Владимира Познера, и убедил Владимира Владимировича, что такая передача будет и интересна. Тема была поднята именно та, с которой вы начали наш разговор: о современности творчества Высоцкого. Получилась интересная программа. И пару лет спустя с 50-летию Высоцкого я сделал часовую передачу уже в музыкально-развлекательной редакции Центрального телевидения. Это был по сути дела концерт. Там был один Высоцкий, который говорил и пел. Не было никаких комментаторов, друзей и близких. И на этом я остановился. Хотя у меня были возможности. Поскольку я являюсь по профессии сценаристом художественного кино, были предложения написать сценарий художественного фильма о Высоцком. Были также проекты сделать на телевидении что-то еще. Но я отказываюсь от них. Мне кажется, что на фоне того информационного шквала, который сопутствует имени Высоцкого, что-то свое, сокровенное и серьезное просто не прозвучит и не будет услышано. Надо обождать. Может быть, даже еще лет десять… Мы уже понимаем, что он не остался в той эпохе, в которой жил. И чем дальше, тем больше все то, что связано с именем Высоцкого, будет очищаться от этой шелухи и шлака, которых сейчас – хоть отбавляй. Очень много интерпретаций, вранья… Порой это становится оскорбительным для памяти Высоцкого. Его ведь нет, чтобы ответить на все эти гадости… Мне не хочется вливаться в этот хор ни первой, ни второй, ни десятой скрипкой. Но я оставляю для себя эту возможность. Конечно, мне очень хочется написать художественный сценарий, даже, может быть, воспоминания. Но я считаю, что время еще не настало. Пускай этим сейчас занимаются музыкальные и книжные издатели, продюсеры, люди, которые считают своим долгом исследовать творчество Высоцкого… Сейчас даже такая наука есть – “высоцковедение”, люди диссертации пишут. Пусть это пройдет, выровняется, спадет в обществе ажиотаж по отношению к этому имени. Тогда многие ныне молчащие люди, близкие или просто те, которым есть, что сказать, выскажутся. Хотя и сейчас, я не отрицаю, есть много искренних и умных людей, которые убедительно и всерьез стараются что-то сделать, чтобы увековечить это имя. Но я считаю, что мой голос пока будет диссонировать в этом “хоре”. А, например, со своими студентами я иногда говорю о Высоцком, цитирую его. Потому что я люблю все, что написал отец. И иногда это бывает очень “к слову”. Они узнают, они понимают, о чем идет речь. Мне это очень приятно.

Они, наверное, чувствуют какие-то гены, биотоки, исходящие от сына…

Нет, не думаю. Тут надо честно казать ( я об этом говорил уже не раз), что я с отцом жил до шести лет. Потом они с матерью развелись, и наше общение носило эпизодический характер: два-три раза в год. Когда у него на это было время, он ведь был очень занятый человек. Он ни в коем случае не бросал нас, он продолжал интересоваться нашей жизнью. После 1968 года я имел возможность общаться с ним пару десятков раз. Поэтому будет неправдой, если я скажу, что это родство имело на меня какое-то особое влияние. Воспитывала меня мать, в детских садах я был на пятидневке, потом были интернаты, обычные школы… У меня был отчим, который достаточно много сделал для моего воспитания. Поэтому я думаю, что никаких особых биотоков, фибров и прочих мистических сходств, наверное, все-таки нет.

Павел Подкладов Продолжение следует