Осенний приступ европейских протестов

Еще не успела утихнуть буря во Франции, как эстафету протестов подхватили другие европейские страны. В понедельник весь мир удивила маленькая островная Исландия. Здесь на забастовку вышли представительницы прекрасного пола. Требование, которое они повторяют из года в год - равенство в оплате труда и искоренение насилия в отношении женщин. А Германия вчера на один день стала гораздо менее пунктуальной, чем обычно - здесь бастовали железнодорожники, недовольные неравной оплатой труда в отрасли.

Женские забастовки в Исландии отмечают своеобразный юбилей - 35 лет назад был проведен первый митинг, парализовавший все общество. В этом году представительницы слабого пола удивили всех, скалькулировав, во сколько нужно покинуть трудовой пост, чтобы не отрабатывать недоплаченные, по их мнению, деньги. В понедельник, ровно в 14:25, они, как по звонку, снялись с рабочих мест и гордо промаршировали по улицам города. Только в одном Рейкьявике у правительственных зданий собрались 50 тысяч демонстранток, скандирующих решительные лозунги об освобождении из-под мужского гнета. Многие из них также отказываются готовить обед или ужин, убираться дома и даже присматривать за детьми.

Таким образом прекрасный пол выражает протест насилию и несопоставимости их зарплат с мужскими. Заработная плата женщины в Исландии составляет около 65% от дохода работающего мужчины.

В Германии во вторник устроили забастовку служащие железнодорожной отрасли. Причиной стали застопорившиеся переговоры. Профсоюзы железнодорожников добиваются от представителей Deutsche Bahn и других частных конкурирующих компаний общего для отрасли договора о тарифах. На данный момент зарплаты служащих частных компаний меньше, чем в Deutsche Bahn. Минимальный размер оплаты, предложенный в ходе переговоров шестью самыми крупными предприятиями, профсоюз отклонил как слишком низкий. "Нельзя допустить, чтобы одни получали на 20% меньше, чем другие за ту же работу, а частные операторы использовали это в качестве преимущества в конкурентной борьбе", - заявил глава профсоюза Transnet Александр Кирхнер. Финансовая несправедливость собрала на митинг около 1700 людей - это были как служащие частных компаний, так и сотрудники Deutsche Bahn, выступившие из солидарности к обделенным коллегам. Руководство концерна в связи с этим выразило искреннее недовольство - ведь претензий по оплате к нему нет.

Забастовка сильно отразилась на графике поездов ближнего и дальнего следования в Баварии, Северной Рейн-Вестфалии и Гессене. Многие люди опоздали на работу. Глава профсоюза железнодорожников Александр Кирхнер пригрозил, что это не предел и забастовки могут продолжиться, если стороны не придут к соглашению.

А вот страсти во Франции, наконец, утихают. Правительство страны, взывая в очередной раз к совести граждан, в понедельник обнародовало устрашающие цифры - забастовки обходятся стране ежедневно в сумму от 200 до 400 миллионов евро. Министр экономики Кристин Лагард заявила, что если французы будут продолжать в том же духе, они подорвут национальный экономический авторитет в долгосрочной перспективе. Однако она поспешила взять свои слова обратно уже на следующий день, во вторник, когда появилась надежда на нормализацию ситуации. В частности, работники нескольких очистительных станций высказались за прекращение забастовки, длившейся две недели. Кроме того, сам законопроект о пенсионной реформе был утвержден в Сенате, и таким образом вышел на финишную прямую.

В самый ответственный момент на улицы французских городов вышли негодующие студенты, однако их явка была на удивление низкой. Так, в Париже на митинг собрались около трехсот человек, большую часть из которых составляли журналисты со всех концов света. «Это очень важный момент. Время прекратиться протестам, потому что законопроект теперь превратится в закон», - заявил Эрик Верт, министр труда.

Впрочем, реформа аукнется Саркози в будущем, пригрозил сенатор от Социалистической партии Жан-Пьер Бэль: «Господин Саркоз не завершил пенсионную реформу. Он в политическом плане еще поплатится за свое упрямство. Он не был открыт по отношению к тому, что хотели сказать люди их всех социальных слоев Франции».