"Питомнический промысел" дореволюционной России

В восемнадцатом веке при каждом полицейском участке в Петербурге, тогдашней столице России, существовал бесплатный родильный приют, куда обращались за помощью женщины из беднейших слоев общества. Кроме того, было организовано немало частных убежищ "для секретных рожениц", где помогали дамам из более привилегированных слоев, попавших в непростую ситуацию.

Из приютов и убежищ незаконнорожденных детей отвозили в Воспитательный дом. Сюда же приносили своих детей кухарки и горничные, работавшие в богатых семьях, которым не разрешалось держать детей при себе. Бывало, что незаконнорожденных детей оставляли в корзинах в железнодорожных вагонах, подкидывали к дверям вокзалов и полицейских участков. Детская смертность была очень высокой: из каждых ста подкидышей выживало от силы десять-пятнадцать.

Из Воспитательного дома "питомцы" распределялись "на вскормление" в крестьянские семьи Петербургской, Новгородской и Псковской губерний. Если ребенок был здоров, он в Воспитательном доме жил недели 2 - 3 и ни в коем случае не более 6 недель. После наступления этого срока ребенка снабжали дорожным билетом и давали "приданое": несколько пеленок, рубашку и шапочку. За день, накануне отъезда, маленькому подопечному надевали на шею так называемый "костяной знак" на белом шелковом шнурке, который был запломбирован печатью Воспитательного дома. С одной стороны костяного знака был вырезан номер питомца и год, когда его принесли в дом ребенка, на другом - крест.

Именно по этим номерам потом и можно было отыскать в деревне бывших питомцев Воспитательного дома.

До 1891 года дом принимал ежегодно до 12 тысяч незаконнорожденных детей, затем это число уменьшилось на 5 тысяч. Дело в том, что в 1891 году появился закон, по которому тайный принос младенцев в Воспитательный дом заменили явным, то есть открытым. С введением нового правила принос внебрачных детей сразу же понизился на 40%.

Мать должна была доставить метрическое свидетельство о крещении ребенка и свой паспорт, и только тогда младенца принимали на воспитание. При таком способе ребенок не обезличивался, как прежде. С тех пор "занумеровывание" детей и костяные знаки с номером питомца на шее стали отходить в область преданий.

Чрезвычайно широкое распространение традиция помещать питомцев "на вскормление" стала носить в Петербургской губернии в XIX веке и начале ХХ века. Тогда это стали называть "питомническим промыслом".

По данным земской статистики, в начале ХХ века из детского населения Царскосельского, Ямбургского и Петергофского уездов Петербургской губернии всех национальностей и вероисповеданий до 20 - 30% были "питомцами" петербургского Воспитательного дома, отданными в крестьянские семьи на "вскормление". Иногда в селах до 40% жителей были "питомцами" или их потомками.

Больше всего сирот попадало в семьи ингерманландских финнов. Объяснение этому простое: финны, как правило, были более зажиточными, поэтому могли обеспечить лучший уход за детьми. Отданные на "вскормление" в грудном возрасте, дети вырастали в финской лютеранской среде. Финский язык становился для "питомцев" родным, а нередко они и вовсе переходили в лютеранскую веру. Через браки, через перемену вероисповедания, через усыновление или удочерение "питомцы" становились финнами, получали финские фамилии.

Для крестьянских семей "питомцы" были хорошим источником дохода, поскольку за каждого взятого на "прокорм" полагалась ежемесячная выплата до достижения им 16 лет - 5 рублей в месяц, а при взрослении они становились хорошими работниками. В финских семьях нередко было двое своих детей, а еще двое-трое, а иногда и четверо-пятеро - "питомцев". Поэтому взятие детей на "прокорм" стало своего рода промыслом крестьянского населения, хотя и приводившим нередко к различным злоупотреблениям.Тем не менее, практика "питомничества" продолжилась и после революции: сирот-беспризорников отдавали на "вскормление" в крестьянские семьи (чаще всего опять-таки в финские) вплоть до конца 1920-х годов. Только теперь уже этим делом занимались отделы народного образования.

Воспитательный дом оставил глубокий след в истории целых деревень Ленинградской области. И сегодня жители этих деревень, нередко с финскими фамилиями, которые по-русски говорят с акцентом, свою родословную ведут именно от русских по рождению "питомцев" Воспитательного дома.