Мои спиритические университеты - 27 ноября 2003 г.

Как вы поняли, у вашего покорного слуги после почти полугодовых занятий спиритизмом появилась… возлюбленная из потустороннего мира. Влезла она в мое жизненное пространство обманным путем, вместо Марины Цветаевой. (Хотя, по правде сказать, не уверен, что "моя" Марина Одинцова могла, подделываясь под великого поэта, писать такие чудные стихи, которые я цитировал в предыдущих главах). Тем не менее, я, проявив малодушие, продолжал задушевные беседы с этой беспокойной душой. И однажды, не веря своим глазам и рукам (ибо монологи этой самой Марины выписывал мой карандаш абсолютно без моего физического и умственного вмешательства), я решил проверить для самого себя, насколько правдоподобна вся эта история со спиритическими сеансами. И еще раз доказал себе, что это не плод моей нездоровой души, а вполне "объективное" явление.

Моя "проверка" состояла в следующем. Учитывая то, что я за всю свою жизнь смог нарисовать на бумаге лишь коробку из-под обуви, я потребовал от Марины, чтобы она моей рукой нарисовала нечто из ряда вон выходящее. Карандаш мой недолго повисел в воздухе и стал выводить на листке бумаги какие-то поначалу не понятные линии. Не буду долго описывать процесс "творчества", скажу лишь, что в финале на листке моей рукой была изображена бурная любовная сцена на грани эротики и порнографии. Причем тела любовников, сплетенные воедино, напоминали мощные торсы микеланджеловских натурщиков и рубенсовских дам. Отмечу, что они только напоминали великих по фактуре, но отнюдь, даже на сотую долю процента, не приближались к ним по таланту. Это была добротная полупрофессиональная картинка, но и ее мне было достаточно, чтобы еще раз убедиться в реальности того мира, представители которого являлись ко мне во время моих опасных опытов. (Читатель впоследствии убедится, почему я называю свои сеансы опасными).

Но главное в моих беседах с Мариной заключалось, повторяю, в том, что я хотел выведать у нее, какими способами необходимо вызывать "настоящих" духов, а не лярв, поведение которых можно было бы сравнить с повадками мух, в изобилии кружащихся над тобой и норовящих приземлиться на твою голову или влезть в твою тарелку с едой.

Читатель может иронически усмехнуться, дескать, где гарантия того, что и раньше к тебе не приходили эти лярвы вместо духов тех великих людей, которых ты вызывал. Сомнение вполне понятное. Но я думаю, что до Марины это были "настоящие" духи, потому что тексты их посланий явно совпадали с их жизненным "менталитетом". В "настоящести" отдельных бесед убедил меня еще и случай, произошедший с моим 15-летним шурином, о котором я говорил в первых частях своего нелегкого повествования. Этот самый шурин по имени Санька оказался медиумом высшего порядка, которому я и в подметки не годился. Но о том, какой случай произошел с ним, я расскажу в следующей главе.

ПАНТЕЛЕЙ ГОРГОНИН