МЫ и ПОЛИТИКА: Дневник жены самоубийцы

8 июля - Дэвид возвратился домой после поездки в Suffolk. Вечером, после ужина, мы сели смотреть новости. Он казался немного подавленным и рассеянно смотрел в экран телевизора. В главной новости выпуска упоминался некий источник. Дэвид немедленно отреагировал и сказал: "Это про меня". Мое сердце сжалось от тревоги. Я была ужасно взволнована, потому, что знала о чем идет речь. Он сказал, что скоро его имя будет широко обсуждаться в обществе.

Он был подавленным и очень встревоженным из-за этого. Дэвид упомянул, что ранее разговаривал с представителями министерства обороны (МО) и они обещали ему конфиденциальность источника. Мы поговорили немного относительно всего этого, и что это будет означать для него в перспективе.

Я специально спросила его, не возникнет ли вопрос с пенсией и не придется ли ему оставить работу. Он ответил, что это может произойти только в худшем варианте развития событий.

Поскольку МО не препятствовало тому, что бы имя источника стало известным, по мнению Дэвида, пресса скоро сопоставит все факты и всплывет его имя. Мы имеем удивительную прессу, им не требуется много времени, чтобы выяснить все детали. А так как Дэвид был хорошо известен в определенных кругах, то это будет слишком просто для журналистов.

На следующий день - Дэвид, должен был ехать в Лондон, поэтому я была очень удивлена, когда он сказал, что остается дома. Весь день он бесцельно провел в своем любимом саду, только несколько раз отвлекшись на телефонные разговоры.

Около 19.30 - Весь вечер после ужина мы провели в саду за чашкой кофе. Потом я поливала сад, а Дэвид убирал садовые инструменты. Внезапно я увидела, что он с кем-то разговаривает. Я была без очков, поэтому подошла поближе и узнала в собеседнике Ника Раффорда из Sunday Times. Я была очень встревожена, так как ранее ни один журналист не появлялся у нас без предварительной договоренности. Я слышала отрывок их разговора, который продолжался максимум четыре или пять минут. Ник упоминал Руперта Мердока, после чего Дэвид попросил его уехать.

Дэвид сказал, что Мердок предложил укрыть нас в одной гостинице подальше от внимания прессы. Этой ночью должно было прозвучать имя Дэвида, и пресса могла до нас добраться. У Дэвида было впечатление, что Ник будет использовать его имя в каждой статье, которую напишет, и он был чрезвычайно этим расстроен.

Он по несколько раз просил кофе, завтрак, чай, настолько чувствовал себя всеми преданным. Это было частью самого страшного, что могло случиться. Министерство обороны нарушило свои обещания. Дэвид просто зря потратил свое время. Я чувствовала, что все это его сильно расстраивает.

Дэвид часто говорил: "Они не используют меня должным образом". Он чувствовал, что в МО не знали, как использовать результаты его экспертизы, хотя позже я видела сообщения с оценкой его работы.

Я полагаю, что он считал, что МО предало его. Что именно они были ответственны за то, что его имя стало известным общественности.

Спросила его, как он относится к заявлению МО - Он ничего не знал, пока все это не произошло. Я думаю, Дэвид пошел на это, т.к. первоначально предполагалось, что его имя не станет известно общественности. Он получил гарантии, именно поэтому был так расстроен из-за всего происходящего.

Лорд Хаттон спросил от кого он получил гарантии - От руководства МО и всех людей, которые его интервьюировали.

Спросила его относительно реакции на предложение Sunday Times - Чрезвычайно расстроен по двум причинам. Первая - что до него добралась пресса. Вторая - его дружба с Ником. Он чувствует, что дружбе пришел конец…

Спросила его о том, как избежать общения с прессой - Мы поговорили немного. Я сказала, что знаю дом на юго-западе Англии, в котором мы будем в безопасности, если будет необходимо. В доме зазвонил телефон и Дэвид пошел поднять трубку…

Оксана Загладина

Сергей Шевчук

По материалам Guardian

продолжение дневника Дженис Келли читайте завтра