Человек, которому было суждено торопиться

Его по нынешним понятиям не очень длинная жизнь была феноменально насыщенной. Сам он в минуты усталости признавался: "Верно мне всю жизнь торопиться суждено. Найдется ли время умереть?" На двух-трех страничках заметки невозможно рассказать даже сотой доли того, что осталось на Земле после Николая Рериха. Поэтому ограничимся лишь некоторыми эпизодами его жизни, скорее, ее истокам, которые и определили будущее великого человека…

В переводе со скандинавского фамилия Рерих означает “богатый славой”. По семейному преданию Рерихов ее возникновение относится ко временам викингов. Один из старейших представителей рода в XIII веке возглавлял рыцарский орден Тамплиеров. Другие были политиками, военачальниками, среди них был даже шведский офицер, сражавшийся против Петра Великого в период русско-шведской кампании. Впоследствии его потомки, исповедовавшие лютеранскую веру, обосновались на северо-западе России.

Один из них, Константин Федорович Рерих, родился в городе на берегах Балтийского моря, который в настоящее время территориально принадлежит Латвии. В 1860 г. он женился на Марии Васильевне Калашниковой, чья русская родословная уходит корнями во времена Пскова Х века, и поселился с ней в Санкт-Петербурге. Имея юридическое образование и занимая должность нотариуса, Константин Рерих открыл контору в бельэтаже собственного дома, прекрасного особняка на Николаевской набережной (ныне Университетской), с фасадом на Неву...

9 октября у Константина Рериха родился первенец. Мальчика окрестили в Русской Православной Церкви, согласно вероисповеданию матери. Священник окунул младенца в купель, одел ему на шею золотой крестик и нарек Николаем , что в переводе значит "победитель". Так в Николае Рерихе древнескандинавская наследственность отца соединилась с исконно русской наследственностью матери. А любовь к “чужим краям”, как говорили тогда, родилась у мальчика в загородном поместье Извара, в 55 милях к юго-западу от Санкт-Петербурга. В переводе с санскрита Извара означает "Бог" или "Божественный Дух". В гостиной помещичьего дома над копиями полотен датских "малых мастеров" висела картина с изображением чудесной горы, покрытой снегом, освещаемой лучами заходящего солнца. Лишь много лет спустя Николай Рерих узнает, что гора на картине была ничем иным, как священным пиком Гималаев Канченджунгой…

Как пишут биографы, Николай ухитрялся обмануть время, совмещая занятия, лекции и работу. Он пошел по стопам отца: учился на юридическом отделении Университета. Но при этом поступил и в Академии художеств. От своих сокурсников по Академии и университету он отличался напряженным трудом и серьезностью. Один из них однажды сказал ему: "Не похож ты на нас, академистов. Когда другие в свободное время сидят себе по домам, распивают чаи да болтают, ты все что-то работаешь и обдумываешь". Для многих знавших его он оставался загадкой. Он был приветлив и кроток, но очень сдержан. Некоторые расценивали его сдержанность как высокомерие, другие - как хладнокровие…

Однажды, учась в Академии, он принес несколько своих работ Репину. Тот сказал, что был бы польщен принять Рериха в свою студию, но его группа уже переполнена. “Таким образом, обычная классная проблема привела Николая Рериха в студию Архипа Ивановича Куинджи. Много лет спустя Рерих обобщит влияние, которое оказал на него знаменитый художник своими прекрасными созерцательными пейзажами: "Стал Архип Иванович учителем не только живописи, но и всей жизни". Он рассматривал свои отношения с Куинджи, как таинство между учителем и учеником, или, как принято на Востоке, между гуру и чела. Учеников Куинджи вдохновляло его художественное видение и ощущение единства земли и моря, солнца и неба”…

Но потом Рериха увлекла историческая живопись. Он часами просиживал над летописями и жизнеописаниями святых. Тогда же он познакомился с Владимиром Васильевичем Стасовым, выдающимся историком и критиком живописи, музыки и литературы, который оказывал огромное влияние на духовную жизнь Санкт-Петербурга на протяжении нескольких десятилетий. Рерих был очарован теорией Стасова о прочных связях русской культуры с Востоком. В письме к Стасову от 26 февраля 1897 г. он делится планами создания серии картин, посвященной становлению русского народа, и перечисляет двенадцать названий, соответствующих событиям Летописи. Если бы серия была завершена, в ней отразился бы двухлетний период жизни Рериха, имевший для него огромное личное значение. Но Рерих закончил лишь одну картину из этой серии: "Гонец. Восстал род на род" "Гонец" принес Николаю Рериху больше, чем звание художника; он обеспечил ему место в истории Русского искусства…

Между тем, его все больше и больше стала захватывать идея об общих корнях славянской и индийской культур. Все большее место в душе Николая и Елены Рерих стала занимать восточная культура, философия и религиозные учения. “Труды Рамакришны и его ученика Вивекананды оставили в них глубокий и прочный след, особенно идея о том, что служение Богу сопровождается работой на общее благо, выполнением каждым человеком своего долга и обязанностей, и что это способствует совершенствованию личности. Рамакришна проповедовал необходимость духовного совершенствования, которое может быть достигнуто через просвещение людей, доброту, справедливость и альтруизм. Вера Рериха в то, что современному человеку многому пришлось научиться от древнего доисторического человека, несомненно, привела его к главной доктрине восточной философии: цикличности развития мироздания. Восточная концепция "вечной философии, вневременной мудрости, открытой, утерянной и заново открытой, восстановленной, утерянной и снова восстановленной сквозь цикл веков", была намного ближе Рериху, чем относительно молодая западная точка зрения на эволюцию, как вечно развивающееся явление”…

О Рерихе и его семье написаны сотни томов исследований. Мы же, не претендуя на полноту описания его жизни, берем на себя смелость сказать, что главной движущей силой души Николая Константиновича была поэзия. Поэтому и заканчиваем эту фрагментарную заметку его чудными стихами.

В жизни так много чудесного.

Каждое утро мимо нашего берега

проплывает неизвестный певец.

Каждое утро медленно из тумана

движется легкая лодка, и

всегда звучит новая песнь.

И так же, как всегда, скрывается

певец за соседним утесом.

И нам кажется: мы никогда

не узнаем, кто он, этот

певец, и куда каждое утро

держит он путь. И кому

поет он всегда новую песнь.

Ах, какая надежда наполняет

сердце и кому он поет?

Может быть,

нам?

Материал подготовил Павел Подкладов