90 лет исполнилось бы Александру Солженицыну

Сегодня исполняется 90 лет со дня рождения Александра Исаевича Солженицына. Добавлять к этому слова «русского писателя», «мыслителя», «общественного деятеля» как-то даже неудобно – классиком русской литературы он стал еще при жизни, равно как и виднейшей фигурой в общественной жизни и советской, и пост-советской России.

Биографий Солженицына много. Работ, посвященных его литературному творчеству и общественной позиции – тоже. Но почему-то и в истории, и в литературе предпочитают говорить о взглядах писателя на дореволюционную, советскую и современную историю России как о чем-то само собой разумеющемся. И почти нет авторов, занимающихся критическим – именно критическим - анализом общественно-политических и исторических воззрений А. И. Солженицына. Критика не есть поругание, по крайней мере - не должна им быть; наоборот, это – проверка на истинность. А потому представляется, что и сам Солженицын только приветствовал бы такую критику своих взглядов, тем более что сам он был критиком «до мозга костей» – достаточно вспомнить хотя бы его резкую, до отрицания, полемику с А. Д. Сахаровым по поводу пути, которым должна идти наша страна. Свой вариант «русского пути» Солженицын предложил в 1990 году, когда вышла в свет его хрестоматийная работа под названием «Как нам обустроить Россию». Это стал своего рода итог «почвеннического» направления в движении инакомыслящих, охватившем интеллигенцию в 60-х-80-х годах теперь уже прошлого века. Какую же жизнь предлагал писатель нам всем, беря на себя ответственность за преобразование политического устройства одной шестой части суши, занимаемой Советским Союзом?

В основе системы общественно-политических взглядов Солженицына - принцип безусловного уважения человеческой личности. Но формы реализации этого принципа могут быть совершенно различными. Такие элементы, как парламентский строй, многопартийность, свойственный западным странам выборный механизм – вещи для Солженицына второстепенные и крайне спорные. Демократия – не лучший из возможных способов общественного устройства, но ее выбор неизбежен, так как это единственный вариант, позволяющий избежать анархии, с одной стороны, и диктатуры – с другой.

Несовершенства демократии наглядно показывают политические системы западных стран. Главный порок современной демократии - грубейшее и многократное искажение воли народа – казалось бы, носителя власти, - в ходе выборного процесса и в процессе функционирования органов власти. Депутаты теряют связь со своими избирателями, и политика для них становится профессией, а интересы избирателей – разменной картой в их политической деятельности. Общество становится все более равнодушным к своему участию в выборах тех, кто им управляет. В обстановке терпимости и плюрализма размывается грань между понятиями «добра» и «зла». Наконец, духовную независимость личности все сильнее подминает под себя диктатура моды и групповых интересов.

Крах советского режима, представлявшийся к концу 80-х годов Солженицыну неизбежным, влек за собой коренную перестройку всех общественных и политических структур. Понимая неготовность общества к радикальной демократизации, писатель призывал сохранять преемственность со старыми структурами вплоть до момента создания новых. И при этом, руководствуясь идеей возрождения России, он все равно отстаивал идею о немедленном уничтожении СССР, предоставлении независимости его бывшим республикам и формировании единого славянского государства, в состав которого входили Россия, Украина, Белоруссия. Крайне противоречивой оказалась солженицынская концепция в этом вопросе.

Желая создать (а точнее - возродить) в России демократию как подлинно народное представительство, А.И. Солженицын предлагал свою оригинальную систему земств – от местного до всесоюзного. Эта «демократия малых пространств» должна была устранить негативные последствия существующей мировой модели демократии. Но недопущение политических партий к принятию важных политических решений, за что выступал Солженицын, превращал их по сути в бесполезные институты, приводившие к тому же самому «обюрокрачиванию» демократической системы, за которое писатель критиковал западное общество. А порядок введения земского строя мог означать только чехарду в системе управления на местах при отсутствии стабильности в центре – ведь ликвидация СССР должна была быть решительной и одномоментной. Наконец, констатируя неготовность тогдашнего общества к безболезненному восприятию демократических норм и форм поведения, Солженицын не давал ему времени на подготовку к тому, чтобы «дозреть» до демократии.

Справедливо и объективно оценивая все негативные явления, связанные с состоянием демократии в западных странах, Солженицын тем не менее не смог - тогда, на переломном рубеже - предложить эффективного механизма для России, позволяющего освободиться от этих недостатков. Все конкретные меры, предлагавшиеся писателем в качестве «неотложных» для того Российского Союза, который должен был прийти на смен СССР, были способны привести на практике лишь к обратным результатам. И все же мысль Солженицына продвинулась куда дальше концепций академика А. Д. Сахарова или диссидента А. А. Амальрика, в основании которых неявно лежал принцип «Запад нам поможет», и ничего более. Идейное наследие Солженицына еще ждет своего осмысления, которое, кажется, лишь постепенно начинает пробивать себе дорогу сквозь толщу хвалебных возгласов с одной стороны, и идеологических предубеждений – с другой.