Новый фетиш москвичей – вещи с блошиных рынков

Вот если бы за этим столом Ленин молоком эпистолы строчил, а потом бы на диванчик этот полусгнивший отдыхать ложился, цены бы этому "добру" не было, (хотя наверняка оно пылилось бы в музее).

Если душа хочет сказки, а из исторических моментов – лишь воспоминания о том, как "урвали" стол в "Универсаме", а диван по блату достала супруга брата тещи, то придется или смириться, или побегать по Первопрестольной. Благо, мест, где можно достать обновку для дома, в столице не так уж и много. Предметы интересной судьбы москвичи ищут в антикварных лавках, на блошиных рынках или на свалках (но этот вариант, скорее, для людей особо изощренных и совсем не привередливых).

В антикварных салонах, коих на Арбате в избытке, мебель – большая редкость, да и мягкой ее тоже не назовешь. Здесь чаще всего встречаются деревянные полированные столы и стулья для гостиных. А мягкую мебель с налетом старины можно или сделать на заказ, или, что намного экономичней, перетянуть свой старый диван какой-нибудь интересной обивкой.

"Родной" ткани на перетяжку софы, скажем, 40-х годов найти практически невозможно, потому как мода на ткань меняется очень быстро, и даже образцы трех-четырехлетней давности перетягивают новыми материалами. Сделать из дивана шедевр может любая фирма, занимающаяся ремонтом и перетяжкой мебели.

- Мы ремонтировали как образцы 18 века, так и самые последние модели мебели, – сообщил старший мастер творческой группы Мастерской при Союзе художников. – В основном, это старые совдеповские диванчики. Их перетягивают как старушки, у которых кошки разодрали обивку, так и люди с достатком, которым нужно, чтобы диван хорошо вписался в интерьер. Настоящий антиквариат почти не привозят.

Чаще можно получить заказ от какого-нибудь олигарха, детки которого в пьяном угаре прожгли диван сигаретами, чем от человека, принесшего что-то по-настоящему ценное.

За вазочками, картинками и прочими аксессуарами обычно ездят на блошиные рынки.

На "Ярмарке вещей, бывших в употреблении", что на платформе Марк, народу – не протолкнуться. Причем продавцов на этом празднике бэушных товаров значительно больше, чем посетителей. Старые стоптанные туфли с оббитыми носами за 25 рублей лежат возле симпатичных открыток 40-50-х годов по рублю за штуку.

Через три ряда такие же открытки, только уже в рамках, предлагают по 50 рублей. Причем продавец клятвенно уверяет, что эти картинки с розовощекими девицами из прошлого – коллекция, которую в детские годы собрала Клавдия Шульженко.

Честно сказать, меня такое признание удивило, поскольку Клавдия Ивановна родилась в 1906 году, и к 50-м годам девочкой ее уже трудно было назвать. Да и о том, какими путями открытки попали в руки торговца, выяснить так и не удалось: увидев у меня блокнот с ручкой, старьевщик надулся и вежливо попросил не загораживать его товар от покупателей. Пришлось удалиться...

- Такие вещи могут нравиться, но никакой культурной ценности они не представляют, - заговорщицки поделился своими наблюдениями мой спутник. - Скорее, они навевают приятные воспоминания из детства. Такие шкатулки и вазочки были у меня, у моих друзей, потом их с глаз долой увезли на дачу, и покупать их еще раз – бессмысленно.

"Знающие" москвичи уверяют, что сюда надо приезжать к самому открытию. Официальные часы работы рынка – с девяти утра до шести вечера. Однако первые посетители - антиквары с фонариками - приезжают на "барахолку" к шести утра, чтобы успеть выудить что-нибудь ценное. Чуть позже подтягиваются оптовики, по дешевке скупающие ничем не примечательные значки и монеты. Здесь эти железки можно купить по пять рублей за штуку. На Арбате же это самый ходовой товар: пилотки, украшенные советскими значками, туристам продают за 350 рублей.

Часа в два торговцы начинают собираться, и шансы обновить свое жилище достойным предметом старины стремительно тают. Пробегая мимо обросших катышками кофточек и изрядно потертых кожаных курточек, наткнулась на интересный альбом для пластинок ярко-красного цвета. На титульном листе надпись: "Речь Молотова о конституции 1936 года". Внутри - старые пластинки для граммофона.

К подобным вещам я питаю слабость с самого детства, поэтому 600 рублей за альбом, которому, если верить дате, уже почти 70 лет, отдать было бы не жалко. Однако без граммофона такая покупка ничего не стоит. А "музыкальный уголок", который можно было бы устроить в квартире, смотрелся бы ущербно. Но кроме старых радиол и приемников с катушками, ничего интересного так и не нашла.

Домой вернулась ни с чем. Посмотрев на свои унылые голые стены, подумала - как все-таки хорошо бы здесь смотрелись открытки от Клавдии Шульженко, и кожаная коробочка, назначение которой продавец так и не смог объяснить, могла бы на что-нибудь сгодиться. Может быть, съездить на рынок еще раз, только часикам к семи утра? Вдруг среди груды неработающих магнитофонов найду тот, из которого хриплый голос Высоцкого надрывно тянул "Чуть помедленнее, кони", или удастся отыскать графинчик, вынесенный какой-нибудь кухаркой из кремлевской столовой. Вещи, конечно, бесполезные, зато их больше ни у кого нет.

Ксения Кравченко