"Мертвые дочери", или Прячьте ваши ножички от мертвых дочек в белом

Цифра 3 в мировой мифологии и литературе всегда считалась магической. Причем троицу довольно часто составляли особы женского пола, объединенные в основном сестринскими узами. Вспомните хотя бы Веру, Надежду и Любовь, дочурок несчастного Лира, трех девиц, что пряли под окном поздно вечерком, сестер Прозоровых, семейство Золушки, etc. 1 февраля на экранах столицы (России) зритель будет иметь возможность лицезреть трех сестер образца ХХI века.

Каким сюжетом с участием трех сестер сегодня можно удивить народ? Сделать из них бизнесвумен, наркоторговок, проституток? Потенциальный зритель зевнет: скучно, все это уже было! Видно, именно так решил бывший клипмейкер, а ныне – сценарист и режиссер Павел Руминов, который придумал сестричкам другое забавное занятие: массовые убийства на почве неутоленной жажды мести. Сюжет придуманной и снятой им картины душераздирающ: некая сбрендившая маманя решила утопить трех своих малолетних дочерей. Ее, бедную, конечно, посадили в психушку. Но через некоторое время нашли убитой с применением трех видов холодного оружия. С тех пор сестрички-шалуньи не знают удержу, режут честной народ направо и налево. Но, правда, выборочно: новой жертвой всегда становится последний, кто общался с предыдущим «объектом» и при этом в чем-то нагрешивший в течение трех дней. Причем «замочить» греховодника могут везде, даже в сортире, но обязательно с применением колюще-режущих предметов.

Эту леденящую душу историю поведал клацающий зубами субъект, похожий на чеченского террориста, некоей симпатичной девушке, сидящей за рулем своего праворульного автомобиля (в фильме, кстати, все автомобили такие, как выяснилось на пресс-конференции, при монтаже что-то склеили не так, а потом решили - сойдет).

Кстати, поначалу у людей, не знавших сюжета, мыслишка о терроризме явно мелькнула. Но горячечный паренек (в очень неплохом исполнении известного театрального актера Ивана Волкова) и не думал никого брать в заложники. Ему бы самому куда-нибудь «самозаточиться», чтобы избежать преследования жаждущих крови дочурок. Но не скрыться несчастному от возмездия! Как не избежать его и всем участникам этой стр-а-а-ашненькой истории. Умный читатель уже понял, что убийства в фильме будут множиться по цепной реакции. И вот уже под прицелом сестер-киллерш герои фильма (их почему-то не трое, а пятеро, не считая девушки за рулем: ту сестрички «пришивают» столовыми ножами в самом начале). Инстинкт самосохранения заставляет нашу пятерку задуматься о праведности своего существования, отделить, так сказать, зерна от плевел. «Вроде, живу, никому зла не делаю, не грешу, не за что меня убивать?!». Но сестры-жмурики все видят лучше: даже случайный грешок, совершенный по неведению, записывается в их «кондуит». И тогда через 72 часа – пиши пропало!

В исследуемом нами произведении, прежде всего, поражает новизной основная мысль: не греши, да не пришит будешь. А для конкретности разъясняется, что такое грех: рытие другому ямы, обман покупателей, политическое краснобайство, etc. В отдельных случаях грехи участников процесса остаются не разъясненными, и, следовательно, убийства оказываются немотивированными.

Впрочем, «немотивированностей» в фильме немало. For example, главная героиня, пытаясь разгадать тайну сестричек, почему-то решает идти в театр. (Как тут не вспомнить Ивана Бездомного, который решил, что ему непременно надо пойти и нырнуть в реку!) Другой герой – диджей – решает поведать о нависшей угрозе широкой общественности с помощью микрофона и орет в эфир всякую несуразицу, пока его не вытаскивают из студии коллеги. Не ведает, видно, Павел Руминов специфики работы на радио. В частности того, что на солидных радиостанциях перед ведущим за пультом всегда сидит звукорежиссер, который через минуту после подобных слов тут же вырубит эфир. (Мне могут возразить, что это-де - «несолидная» радиостанция. Тогда почему, судя по тому, что мы видим, ее слушает вся Москва?) Перечень нестыковок можно было бы продолжить.

Искушенный в разных жанрах кинозритель может мне возразить: чего ты привязался к мелочам? Это ведь horror или, говоря по-русски, ужастик. Здесь важно, прежде всего, впечатление или, говоря по-аглицки, impression! Но вот этого самого «импршена»-то нет и в помине. Через десять минут ты понимаешь, как события будут развиваться дальше, предугадываешь ход и мысли, и движение камеры авторов. Хотя поначалу теплится надежда, что это – стеб. Вот, дескать, сейчас все раскроется, и авторы станут прикалываться над обманутым зрителем. Ан, нет, не стеб. Все шибко серьезно. Но и ужас в наших сердцах посеять не удается: вызывают иронию и следы от детских мозгов на обоях квартиры, которую «впаривает» покупателям одна из героинь, и сама она, в финале проткнутая железным шпилем какого-то паркового сооружения, и мелкие стрелы-самолетики, впивающиеся в тело блондинистого паренька, решившего поиграть в баскетбол, и реки кровищи, льющейся из чрева болтуна-диджея.

Надеешься в последний раз: вспомнить бы им Блока, вскочить бы ему, болезному, и весело проорать: «Истекаю клюквенным соком!» На самом деле все гораздо сложнее. Славная глазастая девчонка (та, которую нелегкая понесла в театр) в финале идет «на заклание»: раздевается и, напяливая на себя платье сумасшедшей мамани дочек-убийц, корча страшные рожи и завывая, заставляет их прекратить свои препогагные негуманные киллерские игры. Те, конечно, раскаиваются, жалобно визжат, и ты понимаешь, что человечество спасено.

Читатель этой заметки спросит: ну и зачем было портить столько виртуального печатного пространства, описывая очередное баловство нонешней киномолодежи?! Отвечу: во-первых, считаю свои долгом предуведомить зрителя прежде, чем он истратит свои кровные полторы, а то и две сотни (да плюс попкорн с пивцом, да потом спутницу на тачке вези-провожай!) Во-вторых, мой немудрящий опус – предупреждение Руминову и всей его честной компании: вспомните Воланда, который говорил: «каждому будет дано по его вере». А ну как такие сестрички и вправду имеют место?! Не включится ли тогда их 72-х часовой счетчик после премьеры вашей нетленки?