Шестой чеховский на экваторе
А тот, кто жаждал "театра для всех", смог увидеть один из лучших его образцов в российско-латышском проекте – спектакле по пьесе Эдварда Олби "Не боюсь Вирджинии Вульф". Поставил спектакль известный московский режиссер Роман Козак в Рижском театре русской драмы. Получился очень стильный, тонко сплетенный спектакль с очень неплохими актерскими работами. Режиссер намеренно погрузил зрителя в вязкие темпо-ритмы психологической драмы, поколебать которые не мог даже мощный отнюдь не прибалтийский темперамент артистов. Но этот стиль сослужил, к сожалению, не очень хорошую службу режиссеру: ближе к финалу зритель все больше и больше погружался в полудрему…
Зато на другом "балтийском" спектакле никто не думал дремать. Хотя там не было ни открытых эмоций, ни криков, ни бешеного темперамента. Более того, на сцене был всего один человек – несравненная Алиса Бруновна Фрейндлих. Вместе с питерским режиссером Владиславом Пази они решились взяться за очень непростую пьесу Э-Э Шмитта "Оскар и розовая дама". Спектакль был поставлен к недавнему юбилею великой актрисы в ее бывшем театре Ленсовета. Сама тематика пьесы – главный ее герой – 10-летий мальчик, умирающий в больнице от лейкоза, – предполагала душещипательную мелодраму с обилием рвущих душу деталей и тоннами зрительских слез. Между тем, Фрейндлих ни разу не то, что не повысила тон и, тем более, не позволила себе заплакать. Наоборот, все время стремилась нейтрализовать страшную тему смерти ребенка шутейностью, подтруниванием и над героем, и над самой собой, и даже стебом. У зрителей это рождало еще большее сопереживание, и они, как это часто бывает на замечательных спектаклях, рыдали и смеялись одновременно. И, как ни странно, уход из жизни ребенка, прожившего за последние 12 дней 120 лет своей жизни, рождал в финале свет. Может быть, потому что каждому из нас открывались какие-то ранее не очень остро ощущавшиеся истины… Думаю, что, если бы чеховский фестиваль ограничился только этим необыкновенным спектаклем, он все равно навсегда вошел в историю театра.
Между тем на Шестом чеховском были и другие открытия. Например, моноспектакль француза Марселя Бозоне из Национального театра из города Бурж. На сцене не было никаких декораций – только раздражающий экран с переводом текста. Но был замечательный актер в костюме аристократа 17 века. И полтора часа непрерывного текста на французском языке о любовной интриге неких придворных, память о которых давно канула в Лету. А вот поди ж ты: такое впечатление, что машина времени перенесла тебя на три века назад в эпоху дворцовых интриг, смертельных дуэлей и коварных дам…
Потом на чеховском начался балетный период. Хотя назвать в полном смысле слова балетом то, что привез на фестиваль французский хореограф Тьерри Маланден, было бы неправильно. Скорее всего, это была музыка, олицетворенная в поэзии человеческого тела. Не менее удивительными были пластические перформансы тайванца Лин Хваймина. Но описывать в краткой заметке эту странную "неземную" пластику означало бы поверять алгеброй гармонию. Кстати, тайванцы на этом фестивале порадовали также удивительным эзотерическо-мистическим зрелищем, которое заключалось… в непрерывном барабанном бое. Но зато какие это были барабаны! И какие статные молодцы, похожие на античных героев! Но самое главное, что поразило автора этих строк, - это абсолютная, граничащая с отрешенностью, сосредоточенность артистов-музыкантов на своем деле и их непоколебимая уверенность в величии их искусства.
А совсем недавно был показан долгожданный спектакль "Три сестры" по великой пьесе А.П. Чехова, которую поставил знаменитый англичанин Деклан Донеллан с нашими молодыми звездами. Но об этом – наш следующий рассказ с привлечением к разговору непосредственных участников события.
Павел Подкладов
Подписывайтесь на NewsInfo.Ru
