Тургеневская героиня

Невозможно в одной заметке рассказать о всем ее творческом пути. Для этого потребовался бы формат романа. Да еще в стихах…Она до последних дней помнила свое родное село Яковцы, где директором совхоза был ее отец. Потом он поступил в педагогический институт, и семейство переехало в Полтаву. Однажды Клара попала в Москву и, вернувшись, объявила дома, что будет жить в Москве. Как-то на гастроли в Полтаву приехал театр, и одна бездетная актерская пара сняла у них комнату. Знали бы почтенные родители, какую “змею” пригрели на груди! Ведь эти квартиранты и отравили юную Клару. Правда, не мышьяком, а актерским ядом. Они даже попросили ее бабу Килю отпустить девушку с ними. Та страшно испугалась, что внучку украдут, и в день отъезда театра заперла ее в комнате на замок. Но отрава уже потекла по жилам: Клара пошла в школьный драмкружок. Когда дома никого не было, юная примадонна надевала туфли на высоких каблуках, гвоздем завивала волосы “как у Тамары Макаровой” и вертелась перед зеркалом, повторяя ее роли.

Клара Лучко вспоминала: “Родители были категорически против такой профессии, они-то видели во мне врача или юриста, но никак не актрису. Хотя моя мама играла в передвижном украинском театре, у нее был так называемый серебряный голос, она пела с Козловским в церкви. Мама хотела, чтобы я осталась в Полтаве, ведь я была единственной дочкой. Хоть я и была всегда тихим ребенком, вдруг с твердостью заявила, что уезжаю в Москву, чтобы стать актрисой. Поступила во ВГИК, жила в общежитии, в ужасных условиях”.

Думаете, что все пошло, как по маслу? Как бы не так! Видели ли вы когда-нибудь настоящую хохлушку, которая полностью избавилась бы от своего сочного акцента? Вот и бедную Клару чуть не выгнали из ВГИКа за этот “порок”. Усилия, которые она прилагала, были немыслимыми. Она с утра до ночи читала русские стихи, декламировала гекзаметры, огромные куски прозы. На экзамене преподавательница была просто ошарашена. Лучко вспоминала: “Жить было очень сложно, но так интересно! Я была такая счастливая, что живу в Москве, что учусь у самого Герасимова, что буду актрисой. На протяжении всей моей жизни случалось много и плохого, и хорошего, но у меня выработалось одно правило, которое я неукоснительно выполняю: никогда не показывать, что тебе плохо…Если на душе гадко и я чувствую, что не смогу на людях сказать “у меня все хорошо”, то просто не выхожу из дома. Со всеми своими неприятностями стараюсь справляться сама. Именно по этой причине все говорят, что у меня все очень благополучно в жизни, ведь я никому не плачусь в жилетку, и никто не может сказать, что видел меня с несчастным лицом”.

Лучко рассказывала, как ей “приклеили” амплуа. Студенты с операторского факультета предложили сделать портрет. “Меня посадили за стол, начали ставить свет. “Нет, у нее длинный нос выходит”; “Верхний свет тоже нельзя -- лицо вытягивается”. От обиды у меня слезы закипели: что они так разочарованно смотрят? Жалеют, что позвали? В это время вошел педагог: “Мальчики, подчеркнем-ка светом то, что у девушки в лице самое выразительное”. При виде портрета у меня перехватило дыхание: девушка неземной красоты - неужели это я?! Скоро я получила диплом с рекомендацией: “Лучко - тургеневская героиня, ей подойдут лирические классические роли”. Таковой она и была в первой своей роли. Но это был вовсе не Тургенев, а Пырьев. А фильм назывался “Кубанские казаки”.

“Мне предложили пройти фотопробы для фильма “Кубанские казаки”. Уверенная, что мой удел - массовка, я твердо решила: не буду! Вырежу несуществующий аппендицит, но не пойду. Тем более знала, что Пырьев может и накричать на актера, а я грубого отношения не терплю. К счастью, со мной он не позволил себе ничего страшного: “Понимаешь, деточка, играть надо вот так”. Девочка поняла, и за “Казаков” отхватила Сталинскую премию, орден “Знак Почета” и... мужа. Фраза Сергея Лукьянова, который играл Гордея Ворона: “Я пропал!” обошла всю Москву. Они поженились. У них родилась Оксана. Сергей Владимирович умер от инфаркта в 55 лет, а “Кубанских казаков” ХХ съезд КПСС заклеймил как “лакировку действительности”.

Мы не собираемся лезть в политические рассуждения о лакировке. (Покажите, кто в те годы не “лакировал”?!) Самое главное, что “Казаки” открыли нам замечательных актеров, и Клару Лучко в том числе. Потом она объездила 40 стран мира. Была и в Каннах на знаменитом фестивале. Рассказывает: “Помню охотников за автографами. Толпа напирает, я отступаю шаг за шагом, вжалась спиной в зеркальную витрину, и вдруг стекло затрещало и рассыпалось. Первое чувство - ужас (где взять деньги при наших мизерных суточных?). Но тут ко мне пробился хозяин ресторана и... галантно поцеловал руку: “Мадемуазель, вы сделали мне отличную рекламу!” В газетах замелькали фотографии: “Прелестная актриса из Москвы со свежестью пастушки” (у меня румянец был во всю щеку, журналисты даже заключали пари - натуральный или макияж)”.

Против того, чтобы ее утвердить для съемок “Двенадцатой ночи” возражали все: “Лучко?! У нее украинский акцент, как она будет играть Шекспира!” И все же Ян Фрид настоял, а после просмотра худсовет утвердил ее единогласно. Ассистенты предлагали дублеров, но она умоляла: “Я все сделаю сама!” На Эдинбургском фестивале, где в роли Виолы помнили великую Вивьен Ли, все с тревогой ждали отзывов. И вот явился представитель Совэкспортфильма: “Клара, политическим деятелям на фотографиях отрезали уши, чтобы поместился твой портрет!” Фильм купили многие страны. Потом она сопровождала его даже в Индию…

Клара Лучко играла не так много, как хотелось бы. Но ее след на Земле сохранится навсегда.

Павел Подкладов