МЫ и КУЛЬТУРА: Не могу не валять дурака.
Как же тяжело далось ему то, что называют его Театром. После окончания института в Ленинграде были годы полного бездействия (естественно, не по своей воле). Другой бы опустил руки, подался бы в эмиграцию, просто запил бы или стал бы штамповать угодные властям спектакли. Но этот человек не таков. Достаточно пообщаться с ним поближе, почувствовать его энергетику, чтобы понять, что такой человек пойдет напролом, но от своих принципов не откажется.
Уложить его искусство в прокрустово ложе театроведческих формулировок невозможно. В его спектаклях всегда присутствуют и фарс, и добрый юмор, и едкий сарказм, и горькая ирония, и трагедия. Осмыслить, разложить по полочкам их невозможно, можно лишь впитать душой. Но эта самая душа после спектаклей Гинкаса ох как болит! Как же он умеет, говоря шекспировским языком, «повернуть глаза зрачками в душу» и найти ее самые болевые точки. После его спектаклей ты болеешь, не находишь себе места, маешься какой-то неизъяснимой тоской и только спустя время как-то прозреваешь, пробиваешься к его главной мысли…
Чеховская «Дама с собачкой» начинается с водевиля, когда по сцене (а ею в данном случае служит деревянный помост, нависающий с балкона над зрительным залом) бегают забавные человечки в допотопных купальных костюмах с тазами в руках, заводят интрижки, говорят глупости, танцуют, сигают в «море», т.е. в бездну зрительного зала. И вдруг среди всего этого бедлама рождается любовь, которая в конце концов никому не принесет радости. Гурову во всяком случае она принесет только мучение и осознание того, что он прожил свои сорок лет совсем не так…
«Дама с собачкой», надеюсь, станет лауреатом «Золотой маски». Впрочем, для Камы Мироновича Гинкаса это не имеет никакого значения. Об этом он сказал в интервью корреспонденту Newsinfo.
-Первый вопрос традиционный: как в вас проникла театральная «зараза»?
- Это было так давно… Может быть, эта зараза проникла в меня с молоком матери, я не знаю. Помню себя лет с четырех. Уже тогда я играл. Немцы ушли из Литвы, и во дворе в пристроечке с высокой лестницей стали собираться детишки от четырех лет и старше и играть спектакли. Бездари или желающие быть зрителями садились на ступеньки, а я, видимо жаждущий славы, вместе с какой-то девочкой разыгрывал пьесу под названием «Папа и мама». Специфика этой обычной детской игры заключалась в том, что все происходило «прилюдно». То есть, делалось не для себя, а для публики. Я к своему спектаклю относился серьезно и всегда тщательно готовился. Однажды я решил выступить с пением. На меня – пятилетнего - производила очень сильное впечатление песня «Эх дороги, пыль, да туман…», она просто проникала в душу до слез. Я услышал слова по радио и решил выступить. Тогда мне казалось, что я абсолютно попадаю в ноты. Не помню, рыдала ли публика, но я рыдал. И приблизительно в это же самое время «был занят» в детсадовском спектакле, который назывался «Репка». Я играл Репку. (Смеется)
- Где-то я прочитал, что вы в детстве совсем не знали русский язык. Это правда?
- Да, конечно.
Подписывайтесь на NewsInfo.Ru
