МЫ и КУЛЬТУРА: Сыроежки в клумбе.

Сразу хочу ответственно заявить, что художественный руководитель Московского театра Сатиры Александр Ширвиндт вовсе не относится к такого рода ретроградам. Но и в его театре молодежь не часто занимала место у режиссерского столика. Если за годы своего «правления» он и звал кого-то со стороны, то это были в основном «акулы» театрального мира, такие, как Сергей Арцибашев или Борис Морозов. А из режиссерской молодежи, работавшей в последнее время во вверенном ему театре, можно вспомнить, пожалуй, только «пришлого» Михаила Мокеева и «своего» Юрия Васильева, которым, правда, уже порядком за сорок.

И вот недавно «разнеслася весть», что под славные сатировские знамена призвана команда самых, что ни на есть молодых театральных людей. Да не просто людей, а очаровательных дам в составе : драматурга Ксении Драгунской , режиссера Ольги Субботиной и художника Насти Чернышевой. Эту троицу завзятый театрал уже знает неплохо. Работают они в основном в «Центре драматургии и режиссуры под руководством А. Казанцева и

М. Рощина» и недавно «громыхнули» своим хитом – «Ощущение бороды».

И вот Александр Ширвиндт решился на эксперимент: зазвал юных фей к себе в театр. Те, в свою очередь, объявили , что будут работать исключительно со сверстниками, и на главную роль пригласили дочь известных родителей и жену суперзвездного шоу-мена – Машу Голубкину. Отмечу, что последняя, несмотря на изрядные кинематографические успехи, на сцене до последнего времени не сказала своего веского слова. Так родился, как уже кто-то написал, самый молодежный и очень женский спектакль Театра Сатиры под названием «Яблочный вор». Премьера его состоялась недавно на «Чердаке», т.е. в бывшем большом репетиционном зале театра.

На спектакле с автором этой заметки произошло редкое явление: его занудный и привередливый обозревательский менталитет куда-то улетучился, уступив место мощному сердечному порыву. Виноватыми в этом оказались все четыре вышеупомянутые особы. Рассмотрим «вину» каждой из них подробнее.

Трудно сказать, чем взяла за живое Ксения Драгунская. То ли тонкой паутиной загадочного сюжета, то ли непоседливостью своих милых героев, в которых вложила всю свою любовь, иронию и грусть. А, может быть, ненавязчивостью и недидактичностью своих размышлений о нашей непростой жизни… Главная героиня ее пьесы Анна красива, мила, умна, любима. Но глаза не спрячешь… А в них такая неизмеримая тоска, что с первых минут понятно: добром это кончиться не может. Можно только догадываться о той трагедии, которая произошла с ней в той, досценической истории… А сейчас в жизни Ани мелькают самые разные люди: и влюбленный в нее старый институтский приятель, ставший «крутым» бизнесменом, и друг детства, приехавший из Израиля, и взбалмошная глуповатая подружка…Но иногда кажется, что они – персонажи какого-то тягостного сна, а в реальности – лишь ее больная, потухшая душа. Единственный, кто в состоянии «разжечь» ее хоть на несколько минут, это соседский девятилетний пацан, с которым можно подурачиться, попрыгать, похохотать. А потом – опять четыре стены старой дачи, рядом с которой в клумбе Аня выращивает сыроежки. А в комнате – допотопная радиола да банки с соленьями. И томительное ожидание звонка. Но, когда он прозвучит, она ответит, что ошиблись номером…И однажды, возясь по хозяйству, не торопясь, вынет она из громадной банки последние огурчики, нальет в нее до верху воды, сунет туда руку и полоснет кухонным ножом по венам. Но вынырнут из темноты, закружатся вокруг нее лихие, грубоватые ангелы в зеленых хирургических халатах и не дадут уйти…

Стало быть, надо снова жить, поливать сыроежки и ждать, ждать, ждать… Но тут еще одна напасть: тот бизнесмен-сокурсник оказывается влюбился не на шутку. И уже не надеясь на взаимность, едет к ней на дачу с агромадным ножом в кармане: «Так не доставайся же ты никому!» Но не зарежет этот Хозе свою печальную Кармен, а позовет ехать вместе с ним воровать яблоки в чужом саду. Потому что – традиция, вроде той, банной, в любимом фильме. Но не пойдет с ним Анна, и уйдет яблочный вор ни с чем. А в ноябре, когда она отправится искать его в тот подземный переход, где, куда ни плюнь, - его палатки и ларьки, выяснится, что его уже нет. В сентябре на «яблочной охоте» пристрелил его из берданки ненормальный пенсионер. Ляжет Анна на какие-то ящики и будет смотреть в одну точку без слез. И опять закружится вокруг то ли явь, то ли сон: с небес ли, из-за угла ли своего ларька выглянет ее «яблочный вор» и станет скалить зубы, подтрунивать да хохотать…

Как же уверенно, но, при этом, нежно и бережно «лепит» героев своего спектакля Ольга Субботина! Сколько невысказанных слов оставит она в их душах, сколько монологов произнесут они одними только глазами. Как же умно и лукаво ведет она свое зрелище по узкой тропинке, разделяющей фантазии и реальность, сновидения и быт, как мудро и иронично балансирует между трагедией и фарсом, стебом и тоской, как умеет заставить непокорных артистов везти общий «воз» в одном направлении!

Умна и лаконична в своей сценографической задумке художник Настя Чернышева. Развесила по сцене телефонные трубки с оборванными проводами: всегда под рукой, если надо позвонить. А по сцене расставила банки-склянки с соленьями-вареньями , нарядила Аню в мужские модные трусы и из ничего сотворила этот загадочный, сумбурный и трогательный мирок…

И ,наконец, главное открытие – Маша Голубкина. Под каким спудом прятала она свои пронзительные глаза, по каким съемочным площадкам путешествовала все эти годы, обделяя сцену, себя и зрителя?! Как же по-детски непосредственна и не по-сатировски сдержанна эта неулыбчивая милая женщина. Откуда , из каких глубин своей души вытащила эта внешне абсолютно благополучная актриса печаль и боль своей Анны, ее открытое, надорванное сердце, любовь, иронию и надежду?!

«Наш человек!» - сказала о Маше Ольга Субботина. Этих «наших», т.е. тех молодых, но уже достаточно известных, о которых шла речь в начале заметки, в тот вечер в зале было много. Как бы хотелось, чтобы их ряды пополнила и сатировская молодежь, которая в целом вполне достойно восприняла «новую кровь». Обычно им только дай волю да побольше смачного текста – стены задрожат! А тут – как подменили, как будто к фоменкам на Кутузовский попал…Теперь только бы не растащить, не расплескать…

Павел Подкладов