Легенда Ивановского монастыря

Из двадцати существовавших в предреволюционной Москве монастырей справка во всех справочниках об Ивановском девичьем была едва ли не самой краткой. Настоятельница — игуменья Епифания, казначея — монахиня Артемия, протоиерей отец Василий Дмитриевич Лебедев, один священник, два дьякона, один псаломщик. И никаких исторических сведений. Впрочем, писать даже о возрасте обители действительно было нечего.

"А когда оный монастырь построен, при котором государе, и по какой государственной грамоте, и в котором году, о том в означенном монастыре точного известия нет", — сообщала монастырская опись 1763 года. Сегодняшние архитекторы склонны считать временем основания обители XV век.

Это место когда-то сникало себе славу одного из самых мрачных в истории Москвы. Основан Ивановский монастырь был Еленой Глинской, матерью Ивана Грозного.

Елена стала новой женой Василия III. Предыдущая царская супруга, Соломония Сабурова, была бездетна, из-за чего царь решил с ней развестись. Соломония прокляла молодую соперницу. Возможно, так и было, ибо "во искупление своих грехов" Елена приказала заложить в честь Усекновения главы Иоанна Предтечи женскую обитель, "что на Кулишках под Бором".

В 1530 году, в день освящения первой монастырской церкви, родился первенец Елены и Василия, которого и назвали Иоанном. Да только гроза, бушевавшая в тот день, свалила с церковного купола святой крест.

И по Москве поползли страшные пророчества: не к добру это, станет Иван грозным царем, и полетят головы ни в чем не повинных людей. Так и вышло. А после смерти Ивана Грозного начались дела и вовсе мистические. Долговязое привидение с характерным царским профилем стало являться подле монастырской ограды. Стонало, желало войти в обитель — покаяться, да не могло — слишком грешен был царь при жизни.

"Мрачные стены — мрачные дела… Много раз кресты падут, Руси несчастье принесут", — шептали москвичи про монастырь.

Затем наступили другие времена: править стал король Дмитрий I, которого втихаря все зовут Лжедмитрием. Он обвенчался с полячкой Мариной Мнишек, и теперь Москва шепчется, что станет совсем худо — грядет польское правление на Руси.

Восставшая чернь, убив Лжедмитрия, выкрикнула царем боярина Шуйского. И уже на другой день сваты новоявленного царя торжественно посетили дом Буйносовых, сосватав дочь Марию, которая незадолго до этого посетила игуменью Ивановского монастыря и услышала от нее пророчество: "Пока Шуйский будет сидеть на престоле, ты будешь рядом!".

1 июня 1606 года Шуйский венчался на царство в Успенском соборе Московского Кремля. Вскоре состоялось и его венчание с возлюбленной Марией. Личная жизнь его радовала, а вот правление не задалось с первого дня: старинные боярские роды не верили "выскочке", вставляя палки в колеса. Дело осложнялось и тем, что правителем Шуйский оказался не слишком-то умелым.

Словом, все остались недовольны — и бояре, и патриарх Гермоген, и народ, который тут же поддался на восстание Ивана Болотникова. К тому же объявился новый самозванец — Лжедмитрий II, он же — Тушинский вор. Словом, настали новые смутные времена, и тех, кто мечтал сместить Шуйского, стало выше крыши.

А вот красавица Мария оказалась верна мужу и престолу. Вместе с ним она пережила два покушения на "царские персоны". Для поддержания русской армии отдала все свои драгоценности. Но помогала она не только в богоугодных делах, но и всем, чем могла. По Москве шептались, что после очередной блестящей победы молодого полководца Михаила Скопина-Шуйского именно она с улыбкой поднесла ему на пиру чашу с ядом. Михаил ведь хоть и приходился племянником царю, но по своим победам легко мог претендовать вместо дяди на престол. А уж этого Мария никак не желала допустить.

Дары в Ивановский монастырь царица слала щедрой рукой. Да только в 1610 году Шуйского свергли и насильно постригли в монахи, а потом и вовсе выдали полякам в качестве отступного. И исполнилось пророчество игуменьи: потеряв престол, царица потеряла и мужа. Марию тоже насильно постригли в монахини, и не где-нибудь, а в мрачных стенах Ивановского монастыря. Пали на пол ее роскошные волосы, и, очнувшись в черной рясе, Мария поняла, о каком даре пророчествовала когда-то игуменья: о ней самой, Марии, принесенной в дар монастырю под именем инокини Елены.

Выполнять свою главную роль — места заключения опальных женщин высокого происхождения — обитель стала еще со времен Ивана Грозного. Сюда привезли из Владимира насильно постриженную на Белоозере вторую жену царевича Ивана Ивановича Прасковью Михайловну Соловых. Здесь же кончила свои дни другая невестка Грозного — первая супруга царевича, Евдокия Богдановна Сабурова, в иночестве Александра. И в 1610 году пришел черед Марии Шуйской.

В XVII веке рядом с Ивановским монастырем возник Соляной двор, в амбарах которого хранилась составлявшая государственную монополию соль. Все добытчики соли обязаны были сдавать ее в казну, а мелкие продавцы приобретать у государства из амбаров Соляного двора и продавать по установленной цене. Отсюда улица, на которой стоял монастырь (ныне — Большой Ивановский переулок), стала называться Солянкой, тогда как нынешняя Солянка еще в XVIII столетии была Яузской улицей. Государственная монополия отменена лишь в 1733 году, что лишило Соляной двор его былого значения.

Страшные московские пожары 1737 и 1748 годов, опустошив монастырь, казалось, навсегда прервали его историю. Но императрица Елизавета Петровна возобновляет его непосредственно перед своей смертью в 1761 году. Здесь учреждается приют для вдов и сирот "заслуженных людей", который предвосхищал институт будущего Вдовьего дома. Снова появляется настоятельница с грошовым жалованьем в три рубля сорок пять копеек годовых и сорок три монахини с половинным содержанием — в один рубль семьдесят две копейки на год.

Но так же быстро восстанавливается и былая роль монастыря как страшной "потаенной" тюрьмы. По-прежнему присылались сюда узницы из Тайной канцелярии и Сыскного приказа, Раскольничьей конторы, лица, замешанные в политических и особо важных уголовных делах, "очистившиеся" перед тем во время следствия "кровью", иначе — прошедшие через все самые изощренные пытки. Монахиням оставалось быть тюремщицами. Только крамола свивала гнезда и среди них.

Еще в первой четверти XVIII века были похоронены в монастырских стенах казненные "лжеучители" так называемых людей божьих — лжехристы Иван Тимофеевич Суслов и Прокопий Лупкин. Суслов был одним из самых деятельных помощников Данилы Филиппова в распространении хлыстовской секты. Уроженец Муромского уезда, он в тридцать три года "по благословению" Филиппова пошел на проповедь по Оке и Волге, повсюду приобретая фанатичных последователей. С 1672 года Суслов жил в Москве под именем "темного богатины", имел собственный дом, называвшийся "домом Божиим", "сионским" и "новым Иерусалимом", где происходили хлыстовские моления.

В 1716 году Суслова не стало. Его погребли в Ивановском монастыре, где над могилой поставили памятник с надписью: "Погребен святой угодник Божий". Могила и памятник открыто чествовались хлыстами до 1739 года, когда по повелению императрицы Анны Иоанновны труп Суслова, как и Прокопия Лупонина, был выкопан из земли палачами, вывезен в поле, сожжен, а прах развеян по ветру. Тайный приказ открыл, что в келье одной из стариц продолжали собираться по праздникам для молитв последователи Суслова. Старица вместе с четырьмя другими монахинями была казнена, все остальные после наказания кнутом сосланы навечно в Сибирь.