Снежные флаги разлук…

Его отец Юзеф Визборас - красный командир, моряк и неплохой художник - пока его не репрессировали пытался учить мальца живописи. Но тот мечтал о небе или футбольном поле. Небо пересилило: стал готовить себя к мужественной профессии летчика и даже получил в аэроклубе документ, который удостоверял его право водить самолёт. Потом, будучи студентом, как написано в одной хорошей статье, “сумел вместе со своими товарищами сделать так, что их МГПИ стал центром, вокруг которого, как планеты вокруг солнца, кружилась вся студенческая Москва”. Из московского пединститута вышли потом неплохие поэты, например, Юрий Ряшенцев, Юрий Коваль и другие будущие публицисты и литераторы. На первом-втором курсе Визбор написал свою первую песню, положив собственные слова на музыку из спектакля Кукольного театра Сергея Образцова “Под шорох твоих ресниц”. Кстати, он поначалу многие песни сочинял не на свою музыку, а при участии друзей-композиторов. Как потом напишут биографы, “визборовскую волну “педсочинительства” поддержали пришедшие чуть позже в институт Юлий Ким, Борис Вахнюк, Ада Якушева (будущая первая жена Визбора). Так фактически зарождалась советская бардовская песня”.

Потом Визбор-студент превратился в Визбора - учителя маленькой северной школы, в поселке Кизема Архангельской области, где нужно было вести отнюдь не только те предметы, которым учили в институте. Он преподавал там русский язык, литературу, географию, английский язык, физкультуру... Потом был Визбор-солдат. Он служил на Севере России, в Карелии, Хибинах. Там впервые попробовал себя в роли журналиста: в армейских газетах печатались его рассказы, стихи и даже “строевой гимн связистов”. “Север, Арктика стали любовью и потребностью, заставляя всю оставшуюся жизнь искать новых встреч с ледоколами и дрейфующими льдинами”.

После армии окончательно заболел журналистикой. Писать умел и любил. Но спокойно не сиделось: стал изобретать новые жанры звучащей журналистики. В 1962 году он выступает инициатором создания молодежной радиостанции “Юность”. С 1964 совместно с группой единомышленников издает журнал “Кругозор”. Люди моего, советского, соцреалистического поколения помнят, сколько чудесных песен можно было найти на пластмассовых пластиночках, вложенных в этот журнал. А началось все с песни “На плато Расвумчорр”, которая вышла как приложение к журналу. В 1966 по своему сценарию снял документальную картину “Тува — перекресток времен”. Потом стал работать в творческом объединении “Экран” Центрального телевидения. Участвовал в создании 40 картин…

Это невероятно, но при всем при том он умудрялся лазать в горы, причем не просто ходить по проторенным туристическим тропкам, а карабкаться по самым сложным скалам. Читатель, наверное, уже устал удивляться, но я все же добавлю, что Визбор был еще и тренером по горнолыжному спорту. А между этими “простенькими” делами писались песни. Их было около трёхсот… У него была особая, ни на кого не похожая нота, без которой наша жизнь была бы гораздо бедней. Казалось бы, какая тут поэзия: “Милая моя, солнышко лесное, где, в каких краях встретился с тобою?..” А вот вспомнил – и слеза потекла. Потому что это – ушедшая юность, гитары у костра, первый поцелуй, первая горная тропа, Чимган и Домбай… А “Охотный ряд” и, тем более, “Зато мы делаем ракеты и перекрыли Енисей” в разгар “застоя” воспринимались, как что-то жутко диссидентское, крамольное. А мы, беря нехитрые аккорды и напевая “Нажми, водитель, тормоз поскорей”, чувствовали себя этакими смельчаками, которым море и комитет комсомола – по фигу.

Сам Визбор взял гитару, как писал потом в автобиографии, под влиянием “большой принципиальной любви”. Тогда он не ведал, что своими песнями сможет разжечь эту “большую и принципиальную” в сердцах других... А визборовская “Лыжи у печки стоят” оказалась первой (в истории человечества!) песней, прозвучавшей из космоса. А первую свою песню – ту самую, на музыку “Шороха ресниц” - он написал после своего первого похода. И спустя годы, называл ее “суперромантическим произведением”. Называлась песня “Мадагаскар”, но не имела никакого отношения ни к острову, ни к республике Мадагаскар. “Это была бесхитростная дань увлечению Киплингом. Насколько мне известно, эта песня получила некоторое распространение, мало того, неизвестный мне соавтор дописал еще один куплет: “Помнишь южный порт, и накрашенные губы, и купленный за доллар поцелуй...” Думаю, что он был моряком...”

Хорошие люди нашли слова, адекватные этому удивительному человеку и его светлому гению. “Он был изумительно, прирожденно артистичен, этот певец у костров, и в его артистизме уже была нащупана своя долгая тема, своя информация, найденная сразу и точно. Тогда шутили: у Визбора даже гитара смеется! Через десятилетия пронес Визбор эту свою улыбку. Рядом с пронзительной элегической печалью Окуджавы, рядом с яростным, гневным напором Высоцкого не повторялась искрящаяся улыбка Визбора, и песни его узнаваемы именно по отсвету смеха”. После празднования своего “полтинника” Юрий Иосифович не прожил и трех месяцев. Но его солнышко лесное продолжает светить новым влюбленным, и новые палатки складывают крылья по окончании полета…

Проспект Маркса давно обрел свое исконное купеческое название. Колхознички уже практически исчезли, превратились в фермеров, они рубят баксы, им некогда глядеть на Метрополь. А нам без “партайгеноссе Визбора” все тяжелее…

Павел Подкладов