Иосиф Райхельгауз: Я обвиняю Александра Калягина…
- Нет, форма становится способом реализации драматургического материала. Вначале появляется пьеса, и ты думаешь, как с ней быть. Так случилось с опереттой "Чайка". Я встретился с замечательным композитором Александром Журбиным и говорю: "Хорошо бы написать что-то в жанре, в котором в последнее время мало пишут". У нас ведь сейчас модным стало делать кальки с американских мюзиклов. Мне кажется, что это не солидно для русского драматического театра. А вот классическая оперетта, как раз тот жанр, который русскому театру очень присущ. Которым русский театр владел очень сильно, и долго. И наши крупные мастера русского театра, наши большие режиссеры: и Станиставский, и Немирович, и Таиров, и Мейерхольд. Все они очень интересовались, а многие работали в жанре музыкального театра и оперетты. Поэтому я считаю, что назрела необходимость этим заняться. Я попросил Журбина и Жука написать современную пьесу в жанре классической оперетты. Но в основном бывает так: я нахожу пьесу, пьеса мне интересна, и после этого я думаю, как ее сделать интересной не только для себя, но и для зрителя. И тогда находится, как вы говорите, балерина, или какое-то неожиданное пространство.
- Иногда ваш театр все-таки называют антрепризным. Почему?
- Потому что кроме артистов, которые работают в нашем театре и получают зарплату, здесь работает довольно большое количество артистов (и не только артистов), которые еще чем-то заняты. Например, артист нашего театра Александр Гордон - замечательный телевизионный ведущий. Артист Театра "Школа современной пьесы" Лев Дуров - главный режиссер Театра на Малой Бронной. Артист Сергей Юрский выпускает сейчас семитомник литературных произведений. Он вообще - целое явление. Виктор Шамиров - прекрасный режиссер и ставит спектакли в разных театрах. А в то же время штатные артисты, такие как - Татьяна Васильева, Альберт Филозов, Володя Качан, Ирина Алферова в свободное от театра время ухитряются играть огромное количество антреприз, сниматься в кино. Поэтому возникает ощущение, что они "везде". Но что делать, сегодня такая жизнь. Сегодня надо успевать быть везде: играть, ставить, писать. Поэтому возникает такое впечатление, что в нашем театре люди собираются только на спектакль, а потом разбегаются. На самом деле, это стационарный, государственный театр, который работает ежедневно.
- Вы назвали имена звезд. Но они ведь люди не простые. Приходится их "ломать"?
- Нет, я никого не ломаю. Здесь - компания людей, уважающих друг друга. И если вдруг кто-то "выламывается" из компании, он исчезает. У нас ведь не раз бывали ситуации, (не буду называть имена выдающихся артистов), когда люди, которые не входили в компанию, в контекст, просто исчезали из нашего поля зрения. Здесь самое ценное то, что справа и слева от любой звезды, как вы называете, - такая же звезда. И ему не надо ничего доказывать, надо очень точно "дать пас", что называется. Надо очень точно почувствовать партнера. Если взять любого выдающегося футболиста и пригласить в дворовую команду, команда все равно будет играть, он забьет классный гол не более того. То же самое и здесь. Должна быть команда мастеров. Должен быть язык, должна быть единая лексика, единый способ существования, единая технология существования на сцене.
- Вы - сторонник театр-дома. Не мешают ли близкие, домашние отношения работе?
- Я не сказал бы, что мы как-то близко общаемся вне театра. Например, у нас с Васильевой дружественные отношения, но она у меня дома была один раз, а я - ни разу. Филозов - мой товарищ, у нас дачи рядом, но мы очень редко вне театра что-то делаем вместе. Это нормально. В театре мы близки, мы доверяем друг другу, у нас очень хороший коллектив.
- Вы мне всегда казались человеком мягким и покладистым. Но вдруг вы неожиданно "выстрелили" своим выступлением на съезде СТД. Чем это было вызвано?
- Тем, что мой коллега - Александр Александрович Калягин - совершает, с моей точки зрения, неблаговидные поступки на посту руководителя Союза театральных деятелей. Это было очевидно и при строительстве торгового центра возле СТД. И сейчас, когда он строит новое здание своего театра, когда он ставит свой театр в московской сводной афише, где каждое место ценится на вес золота, между Ленкомом, "Современником" и Таганкой. В СТД существует ведомственная поликлиника, в которой нужно платить за приезд "Скорой помощи". Когда вы проходите мимо Союза, там крупно висит объявление "Продаются путевки в Дома отдыха Союза театральных деятелей". Союз театральных деятелей стал фирмой, которая зарабатывает деньги. Может, какая-то небольшая часть этих денег и идет в помощь кому-то из российских артистов. Но российский театр живет очень тяжело. Мои студенты в ГИТИСе, работающие артистами в Вологодском ТЮЗе, получают тысячу триста рублей в месяц. Пусть Александр Александрович на такие деньги день проживет, а потом строит торговые центры и все остальное. Вот почему я вышел из Союза. Я лучше отдам эти деньги, что платил в качестве взносов, бедным людям, и помогу им реально сам.
- Вы назвали свою книгу "Не верю". Часто вам приходится в театре и в жизни не верить?
- Приходится, к сожалению. Хотя теоретически хочется верить. Это замечательное выражение Станиславского "Не верю" и я, действительно, так назвал книгу. Я очень рад, что вы ее читали, сейчас ее переиздают, она продается в разных крупных магазинах Москвы. Я, как писатель, очень тщеславен. Мне очень нравится, что я написал книжку, что ее читают, что она вызывает размышления у людей.
Вопросы задавал Павел Подкладов
Иосиф Райхельгауз: Режиссер - циничная профессия
Подписывайтесь на NewsInfo.Ru
