Персона. Роман Муравицкий: "Пьер Безухов сегодня не выжил бы"

17 апреля будут подведены итоги театрального фестиваля "Золотая маска". Среди номинантов — спектакль Большого театра "Дети Розенталя", где главную партию исполняет Роман Муравицкий.

Роман вырос на берегу Байкала. Если бы все шло своим чередом, он стал бы преподавателем музыки в школе. Но по настойчивым рекомендациям своей преподавательницы Муравицкий стал учиться вокалу. За год до выпускных экзаменов в консерватории певца заметили и пригласили в Московский театр имени Станиславского и Немировича-Данченко. Сегодня в его репертуаре — партии в "Турандот", "Пиковой даме", "Борисе Годунове"...

— В вашей семье были музыканты?

— Нет. Я первооткрыватель. Может, сыновья пойдут по моим стопам…

— Кто из ваших героев вам симпатичен?

— Пьер Безухов. Добрый, не от мира сего, "самый человечный человек" во всей опере. Пьер — ищущий и сочувствующий всем вокруг.

— Все более популярным становится "театр синтеза". Последние постановки Большого театра — тому подтверждение...

— Опера "Война и мир" Прокофьева — сплав авангарда (в декорациях) и классики. Сценография очень скупая. Она не отвлекает зрителя от действия. Все замыкается на актере, на хоре, на том, что происходит на сцене. В Европе сегодня побеждает именно такой — концептуальный — театр. Одна из последних премьер Большого театра — опера "Чио-Чио-сан". Ее поставил экстравагантный Боб Вильсон — он и сценограф, и режиссер. Он использовал элементы театра Кабуки.

— Сегодня постановки Баратова, Покровского уходят в прошлое? Может быть, их нужно сохранить в репертуаре?

— Я считаю, что старые постановки нужно сохранить. Пусть будут два "Бориса Годунова", две "Пиковых дамы": одна классическая, другая — авангардная. После реконструкции Большой театр откроется премьерой "Бориса Годунова" Сокурова. Сплав авангарда с традициями.

— Почему в оперу пришли кино- и театральные режиссеры?

— Это модная тенденция. Недавно в Мариинке спектакль поставил Андрон Кончаловский.

— Как вы оцениваете очередной спектакль?

— Задевает или нет. Зритель идет в театр за эмоциями, посмотреть на жизнь, которой у него нет. Опера — это всегда страсти.

— Какие чувства у зрителя Вы хотите вызвать?

— Если в зале сидит человек, который пришел послушать оперу впервые, я должен спеть так, чтобы ему захотелось прийти еще.

— В Большом театре до реконструкции была самая лучшая в мире сцена…

— Главное для нас, чтобы сцена не потеряла акустику, которая была до реконструкции.

— А на занавесе после реконструкции останется вышивка "СССР"?

— Еще не решили. По мне, самое главное — "намоленность", "натанцованность", "напетость" зала. За колосником была удивительная звонница — останется ли она? Авангард наступает во всем мире. Сейчас не утихает шум вокруг спектакля "Дети Розенталя" — это новая опера. Композиторы и хореографы пытаются современным языком пересказать старую историю, но я не представляю Бориса Годунова, выезжающего на роликовых коньках.

— "Дети Розенталя" уместны на сцене Большого театра?

— Да. Может, кому-то не нравится ее язык (либретто Владимира Сорокина. — Т.Ж.) — это дело слушателя. Это современная история о том, что не надо лезть в промысел Божий, об искусстве в России. Режиссер Эймундас Някрошус сделал постановку постмодернистской.

— У вас есть "ваш герой"?

— Да — композитор Моцарт.

— Как вы относитесь к новым технологиям?

— Я весной пел в Риге "Летучего голландца". В декорациях использовалась голограмма. Широко распространены лазеры, светотехника. Нужна любая опера: русская, советская, ультрасовременная… Жаль, что почти нет уже старинной оперы, Генделя.