Театр. "Мадемуазель Жюли" по-омски

Спектакль, который его создатели весьма прозорливо в подзаголовке программки поименовали "нечто с одним антрактом", поразил своим новаторством даже вахтанговских билетерш, еще помнящих сравнительно недавнюю постановку "Фрекен…" в своем театре – с Юлией Рутберг в заглавной роли, Марией Ароновой (Кристина) и Владимиром Симоновым (Жан). "Не, у нас все-таки было попроще", - финальный вердикт театральных бабушек. И это при том, что и в афише театре Вахтангова непростая пьеса Стриндберга продержалась недолго.

В омском "нечто" чудес оказалось еще больше. Музыка была странной и тяжелой для восприятия даже закаленными рокерами "металло-психоделической" группы "King Crimson". Шестидесятилетняя на вид корпулентная дама с разрисованным лицом и голыми ногами, в розовой балетной пачке, чьи танцевальные па вызывают хохот и жалость. Музыка на водопроводных трубах. Обнаженная дамская натура, без которой и по сюжету, и "вообще" вполне можно было обойтись. Хотя, надо сказать, что и у Екатерины Потаповой (фрекен Жюли), и у Инги Матис (она номинирована на "Золотую маску" за свою роль Кристины в этом спектакле) фигуры довольно неплохие.

Другие номинации омской "Фрекен Жюли" на "Маске" - "Лучший спектакль малой формы" и "Лучшая мужская роль". Обладатель этой последней - Виталий Кищенко - гримасничает и переигрывает, как настоящий провинциальный трагик из произведений русской классической литературы. Нет сомнения, что в родном театре он – безусловная прима мужского рода, но на столичной сцене его драматические гиперболы, наследие постперестроечного театра, давно отошли в прошлое. В пользу Кищенко говорят разве что глубокий голос и красивое тело (хотя до "полной обнаженки" в данном случае дело не дошло, но поиграть грудными мускулами режиссер спектакля, Евгений Марчелли, актеру все же позволил).

Из длинной и довольно-таки морализаторской пьесы отнюдь не малой формы Евгений Марчелли оставил лишь выжимки, отвечающие его локальным задачам. Проблемы, волновавшие Стриндберга, уже в наше время и в наших широтах неактуальные (соотношение дворянской чести и общечеловеческой страсти, зарождающаяся на тот момент эмансипация, патриархальное "врастание" слуг в семью на правах "ассоциированных членов"), Марчелли опустил за ненадобностью. Сохранилась только базовая идея: страсть и бесплодность борьбы с ней. Костюмы и декорации вполне отвечают этому вневременному посылу: они скорее современные, нежели старинные, а герои ведут себя совершенно, а то и чересчур, непринужденно, без малейшего намека на чопорное викторианство.

В памяти зрителя, кроме уже упомянутого хора водопроводных труб и престарелой балерины, наверняка останется подлинная находка сценографа: нахальный холоп беседует с павшей барышней в постели, и для удобства зрителя эта постель (с красными простынями и черными подушками, конечно) приподнята почти вертикально. Актерам приходится демонстрировать недюжинную гимнастическую выучку, изображая лежащих в полустоячем положении.

Вероника Гудкова