Угар — off

Современные пьесы всегда были, есть и будут. Спорить с этим — все равно что отрицать факт атмосферного давления. Новая драма, родившаяся три года назад, тем не менее отрицает. Она считает, что все началось только с нее, что еще недавно современных пьес не было, а теперь они есть. Перечисление спектаклей по пьесам Алексея Шипенко и Ольги Мухиной, Алексея Казанцева и Петра Гладилина, Юрия Князева и Натальи Скороход, Елены Греминой и Николая Коляды, Михаила Угарова и многих других не убеждает строителей Новой драмы. Мир насилья должен быть разрушен ими до основания. Надо отдать должное Угарову, Греминой и Коляде, инициированное ими движение неокультуренной молодежи в сторону драматургии породило в последние годы сотни пьес — «числом поболее, ценою подешевле». На самом деле, конечно, помогли не только вожди движения, но и Интернет. На фоне общей девальвации слова и тотальной полуграмотности нации слэнговая болтовня в чатах, электронная переписка и телефонные SMS легко переходят в написание диаложков, которые под видном новой драматургии отправляются на многочисленные конкурсы. То, что раньше называлось в театрах самотеком, теперь течет в форватер Новой драмы.

Программа

От их «двойной бухгалтерии» можно было сойти с ума!

Классику очередной раз сбрасывали с парохода современности, Угаров заявлял, что русский театр весь ХХ век шел неверным путем Чехова, «драматурга приятного во всех отношениях», при этом говорил это человек, только что инсценировавший для телесериала «Палату № 6»…

Провозглашали свободу от всяких табу, но запрещали обсуждать, нужен ли на сцене мат. Нужен! В фойе артисты и драматурги матерились так же, как их герои на сцене. Границы между жизнью и театром в этом смысле были снесены…

Люди, зарабатывающие сериалами, клеймили каждого, кто связывается с сериалами…

Прилюдно и беззастенчиво отменяли режиссуру (спектакли подтвердили ее отмену). Еще в начале фестиваля Угаров заявил, что образность, метафоричность, интерпретация — все это отбросы режиссерского театра, оставшегося, слава тебе господи, в ХХ веке, а теперь настал час драматурга, и они, благословясь, справляются сами. Действительно, он ставит, Коляда ставит, Бояков ставит… Вы спросите — как? Я расскажу в следующий раз.

Осуждали буржуазность. В общем, где деньги — там бесстыдство. Особенно трогательно это звучало из уст директора «Золотой маски», супер-продюсера и очень состоятельного человека, командира Новой драмы Эдуарда Боякова, показавшего на фестивале «Свадебное путешествие» Владимира Сорокина» — образец буржуазно-кондитерского искусства.

Неосуществимая мечта Новой драмы — закрыть стационарные государственные театры, погрязшие в рутине. («Отношение к БДТ однозначное — утопить в Фонтанке». Цитирую Угарова). «Родные, а вы куда со своими пьесами бежите? Вы во МХАТ, к Табакову бежите, и там свои деньги имеете…» — метко заметил на обсуждении режиссер Клим…

Читатель, петербургский читатель! Мрак, тьма египетская окружают Новую драму с севера, с юга и с востока. С западе у них просвет — лондонский театр Роял Корт, инициирующий и субсидирующий новую драматургию. Ту, где суицид, онанизм, голые задницы, социальная депрессия и смрад жизни, проститутки, бомжи, наркоманы, герои zero и пр. Со спектакля латышей «Железная трава» (пьеса Инги Абеле — наивный современный вариант «Привидений» Генрика Ибсена — очень достойно поставлена в традициях психологического театра) ушли все вожди Нового движения.

Вожди и агенты

На Новой драме все время твердили о правде и документальности, будто не понимая, что в театре возможна одна правда — художественная. Остальное — мистификация. Спектакль Театра dоc. «Большая жрачка», сатирически изображающий нравы телевизионщиков, манипулирует залом так же нагло, как Нагиев в «Окнах» — подсадными персонажами, а участники спектакля сами успешно трудятся на ТВ в качестве самих себя — продюсеров и «подсадных». Все смешалось и превратилось во всеобщую провокацию.

Это были 10 дней, которые потрясли меня неумным фарисейством и желанием манипулировать людьми, понятиями, категориями — всем, чем можно, заклиная при этом аудиторию: «Правду, ничего кроме правды!». Если предположить, что Новой драмой руководят два «Азефа» — Бояков и Угаров — что-то станет ясно, но утешения не прибавит. Предполагать не хочется.

Пьесы

Что такое Новая драма, на самом деле никто объяснить не может. Почему «Облом — off» М.Угарова по роману Гончарова — новая драма, а «Каренин, Анна, Вронский», идущая в театре им.Ленсовета — не новая — понять нельзя. Считается, что Новая драма — это тексты, провоцирующие новый театральный язык, но многие спектакли при этом исполнялись артистами в манере Петросяна и Клары Новиковой, а в программу вошли «Красная нить» по пьесе А. Железцова 1983 года и пьеса Сорокина десятилетней давности… Какая новая правда? Какой новый способ? То, что театральный язык не связан с текстами, и тотальная матерщина — не гарантия нового сценического бытия — отрицается, потому что отрицается сценический текст… А мат не отрицается.

Конечно, Новая драма во многом — «площадка молодняка», но способных молодых людей надо бы посадить за парту, просвещать, а не развращать, как советовал Петя Мелузов из пьесы того драматурга, который однажды уже летел с парохода современности… Олег Лоевский, прочитавший сотни молодых пьес, говорил о незрелом, тинейджерском сознании авторов, 15% из которых пишут о том, что мир должен быть уничтожен, 20% выясняют отношения с Богом, 80% разбираются во взаимоотношениях мужчины и женщины, и женщина всегда виновата, и мужчина ей мстит, 100% занято самоидентификацией, и в этом смысле новые пьесы — не пьесы, а лирические высказывания, к театру не имеющие отношения. Дыхание у них короткое и прерывистое.

Спектакли

Новая драма привезла нам, конечно, несколько достижений, но не новых, а известных по прошлым годам: «Кислород» Ивана Вырыпаева и «Осаду» Евгения Гришковца (то есть, достижение — Гришковец, а не мхатовская «Осада»). Если говорить о действительно новой драме, то «нелинейная драматургия» Милорада Павича («Кровать для троих»), попытку постановки которой предпринял театр им.Ленсовета, в фестиваль явно не вписалась. Не тот формат. Не слишком удачный спектакль Казанского ТЮЗа дал, как мне кажется, надежду на новое имя — Александр Архипов, он написал маленькую пьесу «Дембельский поезд». Очень чистый спектакль привезла из Эстонии Мерле Карусоо, которая уже тридцать лет работает с документальным материалом, о чем не подозревали московские родоначальники Театра doc. Потому что — тьма египетская…

Десять дней находясь в полемике с Новой драмой, да еще в отсутствие художественных впечатлений, я заболела лихорадкой. Меня знобит, преследует цитата из «Большой жрачки» — «От…, дурная жись, при… хорошая», и, как писал Некрасов, «мерещится мне всюду драма…» Не Новая — настоящая.

Марина Дмитриевская