Это бунтовщик, хуже Пугачева

Дед его, Афанасий Прокофьевич Радищев, один из потешных (по другим данным – денщик) Петра Великого дослужился до бригадирского чина и дал своему сыну Николаю хорошее по тому времени воспитание: обучил нескольким иностранным языкам, истории, богословию и даже сельскому хозяйству. Крестьяне его просто обожали, и даже во время Пугачевского бунта, когда он со старшими детьми спрятался в лесу, а младших отдал на руки крестьянам, его никто не выдал. Старший сын его, Александр, был любимцем матери. Читать он научился по часослову и псалтырю. А когда ребенку исполнилось шесть лет, в доме, как водилось по тем временам, появился учитель-француз. Вскоре, однако, выяснилось, что он был беглым солдатом, почти не знавшим языка, и с ним расстались. Потом Радищев был отдан в Санкт-Петербургский пажеский корпус, а в 1766 отправлен на средства Екатерины II вместе с одиннадцатью другими молодыми людьми в Германию для “обучения латинскому, немецкому и, если возможно, славянскому языку, а наипаче праву естественному и всенародному и несколько... Римской империи праву”. Курс наук он завершил в Лейпцигском университете. Там же открыл для себя Вольтера, Гельвеция, Рейналя и Руссо. Вернувшись в Санкт-Петербург в 1771, он вступил в должность секретаря Сената.

Так бы ему служить-не тужить и идти вверх по карьерной лестнице. Но, видно, отцовская либеральная закваска взяла верх: он заразился вольнолюбивыми идеями. Если наш умудренный в литературоведении читатель полагает, что первым оду “Вольность” написал Александр Сергеевич Пушкин, то он глубоко заблуждается. Первое революционное стихотворение в России с таким названием еще за 16 лет до рождения Пушкина написал именно Радищев. Дальше – больше: через 6 лет, в 1789 году, он завершил работу над своим главным трудом - книгой “Путешествие из Петербурга в Москву”. (Стало быть, есть повод отметить не только юбилей самого автора, но и 115-летие со дня рождения его книги). В следующем году она была напечатана и поступила в продажу. Вот тогда-то императрица Екатерина II сказала о Радищеве свою сакраментальную фразу. Бунтовщика, конечно, арестовали и посадили в Петропавловскую крепость, а его детище со страшным эпиграфом про чудище, которое “лайяй”, запретили к распространению.

Императрица оказала ему несказанный “почет”: решила сама вести следствие. В результате работы такого солидного дознавателя Радищев был приговорен к смертной казни, замененной потом “на десятилетнее безысходное пребывание” в сибирском остроге в г. Илимске. Я все думал: чего это она так разволновалась? Ну, написал, ну, бузотерил: посади и всё! А она решила сама следствие вести. Ларчик открывался просто: для своих современников Радищев был, прежде всего, одним из руководителей русских масонов (что было вполне в духе того времени). Он много сделал для распространения в стране переводных, прежде всего французских, исторических и философских трактатов, а также повестей и романов для “простой публики”. Именно в этом увидела главную опасность для страны самодержавная императрица, а вовсе не в критике крепостничества, которому и сама не очень-то благоволила.

После смерти Екатерины II новый царь Павел I перевел Радищева в имение Немцово под Москвой, где он жил под строжайшим полицейским надзором. Лишь после смерти Павла I в 1801 году Радищев смог вернуться в Петербург. Но если читатель думает, что наш герой угомонился, то не тут-то было! Служа в Комиссии составления законов, он активно участвует в работе над законодательными реформами, требуя уничтожения крепостного права, ликвидации сословных привилегий, отмены телесных наказаний. Ну, какая, скажите, власть, потерпела бы такое?! Правильно: диссидент он даже в Африке, ой, простите, при царизме - диссидент. За свое вольнолюбие Александр Николаевич продолжал подвергаться травле, угрозам новой ссылки. Понимая невозможность осуществления своих идеалов, Радищев решил покончить самоубийством. Анналы свидетельствуют, что дело было так: “когда Радищев подал свой либеральный проект необходимых реформ, председатель комиссии, граф Завадовский сделал ему строгое внушение за его образ мыслей, сурово напомнив ему о прежних увлечениях и даже упомянув о Сибири. Радищев, человек с сильно расстроенным здоровьем, с разбитыми нервами был до того потрясен выговором и угрозами Завадовского, что решился покончить с собой, выпил яду и умер в страшных мучениях. Он как бы вспомнил пример Ушакова, научивший его, что “жизнь несносная должна быть насильственно прервана”. Утром 23 сентября 1802 года он принял яд и после долгих мучений умер в наступившую ночь. Погребен был Радищев на Волковом кладбище как “умерший от чахотки”, могила его со временем затерялась.

Но если будете близ Кремля, обратите внимание: на стене дома рядом с ведущими на Красную площадь Воскресенскими воротами, не так давно восстановленными, (в этом доме в конце XVIII века размещалось Московское губернское правление) висит мемориальная плита, на которой написано: “В этом доме в сентябре-октябре 1790 года находился под стражей на пути в сибирскую ссылку писатель - революционный просветитель Александр Николаевич Радищев”. А если хотите увидеть его бюст, езжайте на Таганку…

Павел Подкладов