Лицедей

Этого человека Бог просто создал для лицедейства. У него странное лицо Мефистофеля, длинные - до плеч - светло-русые волосы, пронзительный взгляд, завораживающе-хрипловатый голос и тигриная пластика. За свою сценическую жизнь он переиграл практически все (!) главные роли мирового театрального репертуара. Благо - позволяли и талант, и фактура, и силы, и сверхъестественная плодовитость его режиссера. Автор этих строк не был особенным поклонником Театра на Юго-Западе в годы его зарождения и расцвета. Но, однажды попав на "Гамлета", понял, что такое актер Авилов. Его интонации, страсть, мощный (как говорят актеры) "глаз", инфернальная бледность, худоба, стремительная пластика увлекали, завораживали, заставляли сострадать, а иногда и поёживаться…

Он был одним из трех "господ-учредителей" ставшего впоследствии знаменитым театра, который задумал "фанатик" Валерий Белякович. Но если бы в те годы Виктору сказали, что он станет известным актером, он бы, пожалуй, послал этого "провидца" по совершенно определенному адресу. К тому времени, правда, с постоянным местом работы у Авилова был напряг. Он закончил техникум, но военкомат перед армией "послал его в водилы". Ему это нравилось, потому что по натуре он был летуном, больше года нигде не работал: то НИИ, то баранка. "В сентябре устраиваюсь на работу, в июне увольняюсь. Тогда нельзя было пропускать больше трех месяцев, чтобы стаж не прерывался, - и я гулял лето, а потом шел на новое место работы. А с 1977 года я в Театре на Юго-Западе. Хотя тогда и театра-то не было: был клуб "Гагаринец" при Гагаринском отделе культуры". Пришел он туда вместе с младшим Беляковичем, с которым учился в одном классе. Старший - нынешний руководитель - учился на три класса старше.

Авилов считает, что настоящим фанатом театра был один - Романыч, т.е. старший Белякович. Но, тем не менее, "каждые весну-лето на Юго-Западе шла перестройка. Сперва мы возвели внутренние стены, на следующий год Романычу показалось, что это неправильно. Кувалды в руки, стены поломали, на земле лежит тонн пятнадцать битого кирпича. И я вывез оттуда два "МАЗа" с кирпичом, сделал подарок строителям котлована. Свою творческую жизнь в театре Виктор не склонен романтизировать. "Для кого-то эта жизнь была радостной, для кого-то оборачивалась потогонной работой на пределе сил. В начале девяностых я мог три дня подряд играть "Гамлета", "Калигулу" и "Носорогов". Не знаю, как меня на это хватало". Только профессионал поймет: то, что сделал Авилов в театре - это просто за пределами здравого смысла: он играл все , что ему предлагали: от водевильной старухи и гоголевского Кочкарева до Гамлета. Он был Мольером в "Кабале святош" Булгакова, Ланцелотом в "Драконе" Шварца, Беранже в "Носорогах" Ионеско, Калигулой в пьесе Камю, Воландом в "Мастере и Маргарите" etc. etc. Перечислить все просто невозможно… Сам он пишет о своей театральной работе так: "Сейчас по прошествии многих лет я понимаю: все мои роли делятся на два рода. Есть такие, которые я просто "играю". Лицедействую. Но они не задевают во мне самого сокровенного, глубокого. А есть другие, которые связаны с сокровенными, глубинными вещами во мне. И как ни странно, эти первые роли - комедийные. Кому-то это покажется нескромным, но, по-моему, у меня есть природное чувство юмора. И для того чтобы играть Собачкина, Кочкарева, Швохнева, Хлестакова, конечно, оно нужно. Юмор Гоголя - особенный. Я бы сказал, сам язык его исполнен юмора. Смешны обороты, словосочетания. Произнося текст, наслаждаешься, веселишься. Я очень люблю Гоголя как драматурга".

При такой бешеной театральной нагрузке Авилова хватало и на кино. Несмотря на явное недовольство и даже противодействие своего режиссера, он снялся примерно в тридцати фильмах. Сначала вышел "Господин оформитель", потом "Граф Монте-Кристо", "Любовь к ближнему", "По траве босиком", "Смиренное кладбище", "Петербургские тайны"... В прошлом году после юбилея собирался сняться в главной роли в фильме, сценарий которого был написан "на него". "А в сегодняшних телевизионных сериалах я не играю - с моей фактурой в них делать нечего. Не снялся бы я в "Господине оформителе", никто бы меня не знал". Но при этом однажды в сердцах заявил: "Я кино считаю не самым лучшим искусством. Оно просто несравнимо с театром. Ну, кто этот граф Монте-Кристо рядом с Гамлетом, Воландом или даже с этим хитрожопым дебилом Хлестаковым?! Мне кажется, удачно кто-то заметил, что лучшая рифма слову "кино" - "говно". В конечном варианте, который видят зрители, от артиста мало что остается... Из плохого материала можно сделать отличный ролик со всякими красивыми спецэффектами, а можно из хорошего - дерьмо! Но больше всего я ненавижу рекламу и ни за что не снялся бы в ней!"

Автору этих строк лишь однажды посчастливилось встретиться с Виктором в неофициальной обстановке. Тогда он только-только "поднимался" после долгой страшной болезни легких. Но человека не переделаешь: мы сидели во дворе его дома в Мневниках, он, не переставая, курил, да и, что греха таить, был не очень тверёз. Но, тем не менее, о театре говорил серьезно. И в его речах не было восторга. "Что еще я могу пожелать себе на сцене? - задавал он сам себе вопрос. - Да ничего! Я уже сыграл все, что только можно!" Будем надеяться, что это был вызов судьбе, что Виктор еще сыграет. И про него опять напишут такие строчки: "Он играет людей, которые не задерживаются в жизни - рвутся в мечту, в смерть, в бессмертие, в фантасмагорию".

Только дай Бог ему выкарабкаться…

Павел Подкладов

Использованы статья Виктора Авилова "О "Гамлете" и обо всем остальном", интервью Алексея Филиппова в "Известиях", фрагмент статьи Ольги Фукс

P.S. Тот, кто хоть как-то может помочь Виктору, пусть позвонит в его театр