Авангард Леонтьев: Я родился вместо другого человека

- Прежде всего, то, что это – актерский театр. И режиссура в нем – актерская. Галина Волчек всегда старается “умереть в актере”. И не единожды делала это. Однажды “умерла” в Табакове, который гениально сыграл Адуева в “Обыкновенной истории”. Смотреть, как работает, как показывает на репетициях Волчек – истинное наслаждение. Она ведь потрясающая актриса, но в последнее время очень мало играет. Мне всегда хотелось, чтобы она сыграла Вассу Железнову. А о специфике “Современника” говорить трудно. Ведь когда работаешь с людьми не один десяток лет, начинаешь понимать друг друга без слов. Вырабатывается какой-то свой птичий язык, который понятен только нам. Волчек иногда только набирает воздух в легкие, чтобы что-то сказать, а мы уже все понимаем.

- Актеры, в том числе, и в “Современнике”, часто разыгрывают, “раскалывают” друг друга на сцене. Как вы относитесь к этому?

- Честно говоря, я не люблю этого и почти никогда не “раскалываюсь”. Только Олегу Табакову удается сделать это со мной. Помню, как он раскалывал меня в спектакле по рассказу Шукшина “А поутру они проснулись”, в котором мы играли алкоголиков.

- Многие считают, что в этом спектакле в вас раскрылись какие-то новые, гротескные актерские краски.

- Мне очень нравилась роль Сухонького – маленького алкаша, завернутого в простыню. Пожалуй, она была даже самой любимой. Хотя, между прочим, в жизни я практически не пью.

- Сейчас вам опять удается проявить свой гротесковый дар, но уже на сцене МХАТ в спектакле “№ 13”. Если мне не изменяет память, до этого вы выходили на эту сцену лет сорок назад?

- Если быть точным, то в последний раз перед этим я выходил на малую сцену МХАТ одиннадцать лет назад в мольеровском “Уроке женам”. Я играл главного героя – Арнольфа, своеобразного Ромео. А на большую сцену я выходил, действительно, сорок лет назад - в 1964 году. Будучи студентом, играл “представителя народных масс” в спектакле “Шестое июля”. И вот два года назад меня пригласил поработать во МХАТ Владимир Машков, которого я в свое время учил на курсе в Школе-студии. Мне кажется, что спектакль получился замечательный. Это – комедия положений, в которой нет никакой идеологии: ни коммунистической, ни капиталистической, ни религиозной. За ее легкомыслие нас обвиняла критика. Но мне было смешно, когда критики пытались защитить МХАТ и систему Станиславского от Машкова и нашей компании.

- Нынешний “работник Голливуда” Машков не “комплексовал” перед своим учителем?

- Он работал со всеми, в том числе, со мной очень жестко. В его поведении не было никакого пиетета перед бывшим педагогом. Напротив, его замечания были иногда жестки, но всегда справедливы. Я ему благодарен за них.

- Теперь о кино. Что из сыгранного “в важнейшем из искусств” вам особенно греет душу?

- Можно вспомнить Алексеева из михалковского “Обломова”. На эту роль меня сосватал Олег Табаков. Думаю, что без такого сватовства Михалков бы меня тогда не взял: он меня мало знал. Я с наслаждением вспоминаю, как виртуозно и скрупулезно работал Михалков. Все было срепетировано за несколько месяцев до начала съемок. На площадке практически не репетировали. И еще помню один момент работы с Михалковым. Я играл крошечный эпизод – чиновника в фильме “Очи черные”. Надо было быть в кадре с Марчелло Мастроянни. Я не отказывался: кто не захотел бы постоять рядом с великим итальянцем?! Потом меня с ним познакомили и сказали, что я тот актер, который играл в “Обломове” Алексеева. Он сказал: “Comdfplimento!”. Стало быть, похвалил. Хвалил меня за эту роль и знаменитый артист Павел Кадочников. Такие похвалы – это не меньше, чем премия или звание. Последний раз я встретился с Михалковым на съемках “Утомленных солнцем”. Я играл несчастного водителя грузовика…

Никиту Михалкова я очень люблю: и как режиссера, и как человека. Часто в жизни он мне очень помогал в серьезных житейских ситуациях. По-мужски. Без всяких уверток. Он – человек слова.

- Вы кажетесь человеком очень серьезным. Но я читал, что вы не раз участвовали во всяческих розыгрышах и однажды сымитировали даже самого Аркадия Райкина.

- Да, мы как-то разыграли святого человека - легендарного секретаря нашего театра Раису Викторовну Ленскую, которая начинала работать еще с Олегом Ефремовым. Мы с Костей Райкиным решили ее разыграть. Я позвонил из соседнего кабинета и голосом Аркадия Исааковича поинтересовался, все ли в порядке (изображает) “у моего Котеньки, не балуется ли он?” Она чуть ли не подпрыгивала, расхваливая Костю. А тот нагло стоял рядом с ней и слушал ее диалог с “папой” и делал вид, что ни о чем не догадывается…

- Обычно такие вопросы задают в начале, но я решил оставить его на финал. Откуда у вас такое странное имя – Авангард? Ведь в конце сороковых, когда вы родились, такие имена были уже не в моде…

- Это – необычная история. Так получилось, что при любом другом повороте Судьбы, я вообще мог не появиться на свет. Я родился вместо другого человека – моего старшего брата, погибшего в 1943 году на Курской дуге. Похоронен он в братской могиле в 50 км от Курска. Я езжу туда каждый год. Брат родился в 1924-м, и родители по моде того времени назвали его Авангардом. Он у родителей был первенцем, и они в 1946-м, спустя 22 года, решили родить меня и назвать в честь брата.

- Вы всю жизнь преподавали в школе-студии МХАТ. Сохраняются ли у вас связи с бывшими учениками?

- Любой преподаватель связан с учениками какими-то узами. К сожалению, временными. Вот Женя Миронов звонит каждый день. Но такие ученики бывают раз в жизни. Мария Кнебель говорила, что главная заповедь педагога – не ждать благодарности от учеников. Это – как во взаимоотношениях с детьми: ты отдай им все, а они пусть отдают потом своим детям…

Павел Подкладов

интервью с Авангардом Леонтьевым часть1: Всяка нечисть бродит туче

а также кое-что о чертях в каждом из нас