Мятущийся русский богатырь

О нем написаны статьи, книги. Но, наверное, никто так и не смог разгадать загадку этого матерого человечища, ставшего в одночасье народным героем. Он был истинным премьером БДТ, сыграл несколько главных ролей в спектаклях Товстоногова. До Ленинграда он закончил институт в Тбилиси и там же работал в русском драмтеатре. Потом был киевский театр, где его заметил Кирилл Лавров и уговорил Георгия Товстоногова пригласить в БДТ. Луспекаев умел на сцене все, для него не существовало понятия амплуа. Единственным критерием при выборе роли было – “личит” она ему или нет. И это выражение в театральных кругах до сих пор повторяют, как догму. Хотя многие из тех, кто повторяет, далеко не всегда им руководствуются. Луспекаев не позволял себе такого. Каждая его роль была событием: будь то министр двора в забытом “Каине ХУШ” или учитель физкультуры в “Республике ШКИД”. Он должен был сыграть Вилли Старка в фильме “Вся королевская рать”. Но заболел. Роль здорово сыграл Георгий Жженов. Но Луспекаев был бы совсем другим. Этаким американским Ильей Муромцем…

Любой фильм, любые роли, даже самые гениальные уходят в вечность. Но есть в этом правиле исключения. Верещагин из “Белого солнца пустыни” – из них. Сколько уже сказано о нем, сколько написано, а все равно ловишь каждый новый рассказ или воспоминание с замиранием сердца. Вот и я не выдержал, и в очередной раз подошел к замечательному режиссеру Владимиру Мотылю с просьбой вспомнить перипетии создания этого великого фильма. Обычно замкнутый и малоразговорчивый, Владимир Яковлевич на этот раз разговорился.

“В первоначальном варианте сценария Верещагин был иным – эдаким весельчаком, подкаблучником, любителем выпить. Где-то в середине фильма он должен был нелепо погибнуть от бандитского ножа. Однако я воспользовался данным мне сценаристами Ежовым и Ибрагимбековым правом изменять литературный замысел, и переосмыслил образ Верещагина, решив, что это будет мятущийся богатырь, не примкнувший ни к красным, ни к белым, честный служак, болеющий за судьбу России. Признаюсь, я испробовал на эту роль десяток хороших актеров. Но в голове все время свербило: “Луспекаев, Луспекаев… Какое несчастье, что он не может сниматься в этой роли”. Я знал Павла Борисовича по театральным работам в БДТ – в “Поднятой целине” и в “Варварах”. К началу наших съемок из театра Луспекаев ушел, уже перенес несколько операций. Работал только на телевидении, там ему было легче: можно было играть сидя. Кстати, на Ленинградском телевидении он гениально сыграл Ноздрева в Мертвых душах. Такого Ноздрева не было ни до него, ни после…

Павел Борисович окольными путями узнал о готовящихся съемках, прочел сценарий, а я все раздумывал, как же он будет играть в сцене драки, передвигаться по раскачивающемуся в шторм баркасу. Выход, казалось, был найден: костыли. Решено: Верещагин будет на костылях! Но Павел Борисович эту идею отбросил. Оказывается, он еще до встречи со мной придумал металлические приспособления для сапог, которые создали бы ему некий упор. Впоследствии на съемках он преодолевал немыслимые физические страдания. На съемку Луспекаева по его просьбе привозили за пару часов до начала. Надо было полкилометра добираться до места по песку. Ему помогали, поддерживали под руки. Добравшись до Каспия, Луспекаев нырял в воду и проводил там часа полтора. Он в море отдыхал. Пловец был отменный. Он как будто насыщался энергией моря.

У Павла Борисовича была интуиция гения. От режиссера ему требовалось только одно: узнать, что снималось до этого кадра и что будет потом. Он все схватывал на лету. Разогревать его не было необходимости. Даже наоборот: первые дубли я иногда не снимал, чтобы остудить его пыл. Потихоньку договаривался с оператором и ждал, пока он погасит свой бешеный темперамент. Вспоминаю еще одно его замечательное свойство. Прекрасно зная себе цену, будучи человеком гордым, он все же после каждого дубля заглядывал мне в глаза, как ученик, и как будто спрашивал: “Ну, как , получилось?” И если замечал хоть тень недовольства, просил снять еще один дубль”.

Павел Борисович скончался спустя две недели после московской премьеры Белого солнца пустыни, не дожив трех дней до своего сорокатрехлетия. Он ушел из жизни на взлете. Но будем счастливы, что были современниками гения. И в финале помянем великого артиста забавной историей из его жизни.

Известно, что Павел Луспекаев не очень любил утруждать себя запоминанием текста пьес и частенько на спектаклях нес отсебятину. Однажды драматург Игнатий Дворецкий перед спектаклем попросил: “Павел, ты уж выучи роль назубок, я тебя очень прошу. Это чрезвычайно важно...” “Игнат, - ответил Луспекаев, - Ты уж меня извини, но я не то что тебя, я самого Чехова Антона Павловича своими словами играю!”

Павел Подкладов