Страсти Христовы - это не вполне кинематограф
Предмет изображения - 12 часов от Гефсимании до Воскресения, но нет ни радости воскресения, ни мироносиц, ни - тем более - апостолов. Фильм сделан максимально аскетично. Христос в нем - это просто икона, образ, не наделенный ни убогой психологичностью, ни попыткой объяснить, как Он думал и почему. Нет там и обычного для западного человека "арианства" - вот перед нами человек (ecce homo), и не более...
Ну да, конечно, где-то там - он Бог, но мы об этом ничего не знаем. Ничего этого нет и в помине. Ощущение реального ужаса происходящего перед зрителем возникает именно от того, что Христос - Богочеловек.
Очень осторожно и, я бы даже сказал, - трепетно - трактован образ Богоматери. Майя Моргенстерн, румынско-венгерская еврейка, создает почти иконописный образ, практически отказавшись от игры. Про Джима Кавизела - исполнителя заглавной роли трудно сказать что-то, кроме того, что он скупыми красками исполнил то, что от него хотел режиссер, и сделал это очень достойно.
Можно задать себе контрольный вопрос - какие недолжные (порицаемые отцами Церкви) чувства пробуждает фильм - сентиментальность? Нет. Маловерие? Тоже нет? Увлечение/развлечение - опять нет? А что пробуждает - желание молиться.
Где же тут кино? Где специальный язык кино, в чем он проявляется? Главная удача, главный сильный пункт фильма - все происходит на арамейском и латинском. Писание (в основном псалмы) - на иврите. Это дает потрясающее чувство реальности. В "Jesus" Христос говорит на английском - и это как-то кукольно. Тут все всерьез. Я понимал где-то 60% арамейского, это при том, что знал "исходный текст", были английские субтитры, а диалект был мне неизвестный. Латинский язык был очень живой - с итальянским произношением, оттого еще более живой.
Кино, пожалуй, проявляется во введении символического образа диавола - в виде некоторого страшного лысого худого альбиноса с ужасным взглядом. Сатана присутствует при всех почти сценах и даже искушает Христа в Гефсиманском саду, а после смерти Христа страшно воет от бессильной злобы, побежденный. Это, пожалуй, единственный спорный момент, но он выдержан в рамках языка символов, напоминающего отчасти Феллини - фигура-капричо - и создает правильное понимание расстановки сил. Такая подсказка, чтобы не забывали.
Отдельный разговор - отступники. Очень интересно сделан Иуда - его предательство, ведущее его через психоз к суициду, есть частный случай отступничества от Христа. При желании можно увидеть в том, как самоубивается Иуда над сгнившим трупом верблюда, покрытым червями - отношение Мела Гибсона к суициду, искушение которым он пережил как отступничество и от которого, по его же словам, его спас Христос.
Самый главный кинематографический образ - это Пилат. Тут есть и психология, и место для драматической коллизии. Прокуратор Иудеи у Гибсона - персонаж перед выбором почти как у Сартра. Он римлянин (хотя и играет его славянин Христо Наумов Шопов) и трагический выбор его в пользу "согласия", в пользу "мира сего", в пользу политического компромисса - это выбор современного мира. Надежда этого мира выражена в образе скорбной жены Пилата - Клавдии Проклес (Клаудиа Джерини), которая развита в настоящий полновесный, хотя и почти ничего не говорящий (в фильме звучат почти исключительно слова Евангелия) образ Последней Надежды Западного Мира. Имя этой надежды - покаяние.
О чем же фильм Гибсона? Понятно, что главный предмет - мучения и крестная смерть Спасителя. Но фильм и об отступничестве, о том, что современный мир распинает Христа и отрекается от него - по разным причинам. Отрекается от Упования, от Пути, Истины и Жизни.
В Америке много говорят о том, что фильм - "страшный", "натуралистический". Да, фильм шокирует зрителя натурализмом сцены бичевания, натурализмом распятия - но это видится оправданным и духовно, и художественно. Когда больной может умереть, приходится прибегать к горьким лекарствам. Современный человек Запада, погруженный в религию консумеризма и индивидуализма, нуждается в шоке.
Можно сказать, что "Страсти Христовы" - это не вполне кинематограф. Картина решена почти в иконописном формате, есть отсылки к богослужебной символике, очень многое напоминает о понятии "канон". И невольно думается - что может предложить современному миру, не приемлющему Христа, верующий режиссер? Мел Гибсон дал свой ответ. И ответ достойный.
Подписывайтесь на NewsInfo.Ru
