"Современник": пора меж бесом и собакой

Афиша этого спектакля вызывает благоговейный трепет: "Бесы". Достоевский. Режиссер Анджей Вайда". Тридцать три года назад великий польский режиссер впервые поставил "Бесов" в краковском "Старом театре". Спустя три года он пообещал их постановку Галине Волчек и "Современнику" (разумеется, вмешались власти). За это время Вайда дал насладиться своими "Бесами" Англии и Японии, а кроме того, снял известный кинофильм. И вот теперь, по его словам, ему захотелось послушать, как "Бесы" заговорят на родном для них, бесов, языке. И у нас появилась возможность воочию понаблюдать, как "погибают замыслы с размахом, вначале обещавшие успех, от промедлений долгих".

Сценография спектакля (художник Кристина Захватович) элегантна, благородна и проверена предыдущими десятилетиями: над пустым наклонным помостом распахнулось тревожное черно-белое небо. Скупые детали реквизита (кресла в доме Ставрогиной, убогую обстановку комнатушек Шатова и Кириллова, телегу и т. д.) здесь перетаскивают безмолвные черные фигуры в глухих балахонах. Вероятно, тридцать лет назад эти "рядовые работники ада", по выражению Пушкина, выглядели зловеще. Некрупно порубленные эпизоды романа (в измененной до неузнаваемости инсценировке А. Камю) отбиваются фонограммой "беснования": громкое хрумканье и нечленораздельное хрюканье напоминает о библейских бесах, вселившихся в свиней. Этим, собственно, вся метафизика спектакля и исчерпывается.

Первое же принципиальное режиссерское решение фактически лишает спектакль интриги. Солидный осанистый господин с "ретроградной физиономией", густо набеленным лицом и пышными усами, пребойко вертясь на стуле посреди сцены, в состоянии, более старательно, нежели успешно имитирующем нервную ажитацию, докладывает публике темную историю рокового соблазнения и последующего самоубийства девочки Матреши. "Человек с большими усами и малыми способностями" (в исполнении Владислава Ветрова) оказывается не кем иным, как Николаем Всеволодовичем Ставрогиным, "Иван-Царевичем", "Принцем Гарри", "Соколом" и далее по тексту. Центром притяжения и объектом духовной (по преимуществу) влюбленности всех персонажей романа и самого автора, "солнцем", единственной настоящей тайной "Бесов".

Корни режиссерских ошибок ясны - они растут из тех мрачных времен, когда роман был малодоступен, текст его - почти неизвестен, и внятный пересказ сюжета в гримах и костюмах выглядел бы достижением. Для того чтобы вместить в спектакль как можно больше информации, романную структуру приходилось "спрямлять", а логику повествования - менять. Очевидно, что сегодня ставить Достоевского имеет смысл, только выходя на иную глубину разговора и не утруждая читающую публику бледными сценическими тенями сбывшихся пророчеств.

Однако спектакль Вайды нимало не озабочен поиском новых решений, новых мотиваций. Он целиком исчерпывается набором среднестатистических "достоевских" банальностей. Заняты партийным строительством на крови "наши" во главе с заурядным прохвостом Петрушей Верховенским (Александр Хованский). Скользят по верхам текста авторы концепций "Богочеловека" и "человекобога" Шатов и Кириллов (оба - в симметричной декорации и одинаково невыразительном исполнении). Плюется словами и премерзко хихикает карикатурная Хромоножка (Елена Яковлева). Куксится и дует губки прелестница Лиза (Ольга Дроздова). Безбожно фальшивит Степан Трофимович (Игорь Кваша) - при желании и известной живости воображения эту въевшуюся, застарелую фальшь можно списать на кризис идеи русского либерализма, поскольку в финальном "просветлении" герой выглядит еще отвратительнее, чем в нелепых своих заблуждениях. Гаерствует обаятельный Лебядкин (Сергей Гармаш, выбив у Вайды большой кусок текста для своего героя, играет изобретательнее и умнее всех). Вся эта подробная, бессмысленная, ни к чему не ведущая суета незначительных, в одну актерскую краску прокатанных персонажей более всего напоминает лебядкинский "стакан, полный мухоедства".

В финале спектакля "чернецы" в балахонах прикатят дверь, она распахнется в нужный момент - и на фоне сумрачного неба эффектно повиснет, ботами качая, "гражданин кантона Ури". Вот к акие скверные анекдоты, изволите видеть, случаются в наших провинциальных городах.

Лилия Шитенбург, "Петербургский Час пик"