Как влюбленный скряга Шаляпин Пушкина отредактировал

Так, видно, уж принято у потомков, что они всякими правдами и неправдами гиперболизируют память о тех, кто так ли иначе обессмертил свое имя. Жизнь не очень порядочных людей обрастает массой столь ужасных подробностей, что негодяй становится дьяволом во плоти. То же происходит и с людьми хорошими, только с обратным знаком. Их положительные качества приобретают всеобъемлющее значение, и они бронзовеют, становясь идолами. Не хотелось бы, чтобы такое произошло с Шаляпиным. В предисловии к своей книге он писал: «Я знаю: никто не поверит мне, если я скажу, что не так грешен, как обо мне принято думать. И если порой у меня невольно вырывалась жалоба или резкое слово – я извиняюсь. Что делать?! Я – человек и чувствую боль, как все». Но прежде, чем говорить о грехах Федора Ивановича, напомним для тех, кто, может быть, недавно вышел из лесу и впервые услышал это имя, что родился он ровно 131 год назад в Казани. Там же он получил начальное образование, там же обучался сапожному и другим ремёслам, пел в церковных хорах. Карьеру оперного певца начал самоучкой в странствующих театральных труппах. Впервые побывал в Москве в начале лета 1894 года. Здесь в одном театральном бюро подписал контракт на выступления в Петербурге и Казани. Летом 1896 года участвовал в гастролях московской Частной русской оперы в Нижнем Новгороде, а осенью был приглашён С.И. Мамонтовым в труппу. В 23 года Шаляпин стал солистом Его Императорского величества Мариинского театра, потом после октябрьского переворота первым получил звание народного артиста Республики, был самым высокооплачиваемым артистом России. Не приняв революцию, он эмигрировал в Париж, где и был похоронен. В 1986 году его прах был перевезен в Россию и перезахоронен на Новодевичьем кладбище.

Эти сухие строчки, конечно, даже на иоту не позволяют осмыслить то явление, которое представлял собой Федор Шаляпин. Его певческие записи приближают к этому осмыслению на полшага. Поверим, однако, очевидцам, которые писали, что своим голосом он заставлял публику рыдать, смеяться и восторженно рукоплескать. Он был и богом, и простым смертным. Его любили и власть предержащие, и женщины. Перед его необыкновенным талантом, не только певческим, но и драматическим, склоняли голову даже «первачи» МХАТа, которые обычно не были щедрыми на похвалы в адрес коллег. Весь мир был у его ног. Поэтому Шаляпин просто по определению не мог уподобляться простому смертному…

Некоторые из его биографов утверждают, что, «добившись первых бликов славы, он мгновенно стал ее заложником. Не было и дня, чтобы не разразилось какого-нибудь публичного скандала, причем в центре внимания неизменно оказывался темпераментный и своенравный артист. Толпа желала владеть своим кумиром безраздельно: на сцене и в гримерке, в ресторанах и на светских балах. Поклонники преследовали Шаляпина по пятам, ревниво наблюдая за его частной жизнью. Сам же Федор Иванович, эта «необыкновенная человека», как его называли друзья, в глубине души был сибаритом и мечтал лишь о череде удовольствий в кругу семьи и друзей. Рядом с прекрасной пылкой итальянкой, которую полюбил с первого взгляда…»

Это было нечто большее, чем любовь. Это было - на грани помешательства. Однажды, согласившись спеть на гастролях частной оперы Саввы Мамонтова, он увидел юную рыжеволосую красавицу, одну из лучших балерин того времени итальянку Иолу Торнаги. Молодой Шаляпин влюбился без памяти, до потери сознания. Он пребывал в каком-то перманентном шоке, и выглядел, скорее всего, уморительно. Ситуация усугублялась тем, что он не знал итальянского, а она русского. Этот «русский безумец» просто преследовал ее, не давал прохода. Она сдалась тогда, когда со сцены, где шла генеральная репетиция «Евгения Онегина» вдруг услышала из уст своего ухажера: «Онегин, я клянусь на шпаге, безумно я люблю Торнаги...» Хотя в известной арии Гремина речь, конечно же, шла о Татьяне. Через некоторое время обожаемая Иола оказалась у дверей его петербургского дома.

Ради Иолы Шаляпин совершил неслыханный поступок: разорвал контракт с Мариинкой! А Иола ради семьи бросила сцену в зените своей славы. Здесь я опять предоставляю слово биографам: «…Шаляпин… перед ним все теряло блеск и значение. И хотя любить этого сложного, сотканного из комплексов и противоречий мужчину оказалось сложно, Иола никогда не жалела о своем выборе. Да, она ревновала мужа к поклонницам, да, она обижалась на вспышки гнева и невнимание, да, она сердилась на многочисленные шутки своего мужа… но все это были мелочи в сравнении с той силой любви и нежности, которые они пронесли сквозь годы». Она родила ему шестерых детей: трех девочек и трех мальчиков. Он их обожал, поэтому смерть одного из сыновей стала ужасной трагедией. Лишь благодаря Иоле, Шаляпин пережил это несчастье.

Иола умело руководила семьей не только в духовной сфере. У Ф.И. была слабость: он, как говорили о нем современники, «зарабатывая большие деньги, словно скряга, их копил, а окружающим жаловался на нищету и обман работодателей». Но, с другой стороны, ему нравилось ни в чем себе не отказывать, нравилось обеспечивать семью всем, что они только желали. Но Иола Игнатьевна (так она звалась теперь) умело руководила и финансовой политикой в семье. Семья казалась стабильной и незыблемой. И все бы ничего, если бы Шаляпин не был бы столь любвеобилен…

Он сближается с Марией Валентиновной Петцольд, у которой было двое своих детей от первого брака. Шаляпину она родила еще троих дочерей. Так и жил Федор Иванович на две семьи, разрываясь меж двух огней. Однако, брак с Иолой он не расторгнул, а второй не зарегистрировал. Правда, Шаляпин не раз просил царя о присвоении дочерям его фамилии, но царь отказывал ему в этом. Так, у Шаляпина оказалось по семье в каждой из столиц. Жены и дети друг с другом не общались…В 1922 году Шаляпин уезжает на гастроли со второй женой. Из-за границы он, как известно, не вернулся. Иола Торнаги долгое время жила в России и только в конце 50-х годов по приглашению сына Фёдора переезжает в Рим. Она скончалась в 1965 году в возрасте 92 лет. Фёдор Иванович Шаляпин умер в апреле 1938 года, когда ему исполнилось 65 лет. Он по понятным соображениям, не вернулся в большевистскую Россию, но всегда чувствовал себя русским, и до конца дней не принял иностранного гражданства.

Татьяна Ломме(При подготовке заметки использованы некоторые факты из статьи Анастасии Монастырской)