Михаил Козаков: От Гамлета до Лира

- Я очень люблю Шекспира и достаточно играл в его пьесах. Меньше, чем хотелось бы, но больше других русских актеров. И Гамлета, и Полония, и тень отца Гамлета у Штайна, и в "Комедии ошибок" в телевизионном кино, и Шейлока в Театре "Моссовета"….То, что в свои 22 года я сыграл "Гамлета" в театре Маяковского, было счастье и везение. Потом прошла целая жизнь и почти в 69 лет сподобился сыграть в театре "Моссовета" Короля Лира - роль о которой я думал очень давно. Ведь человек всегда живет какой-то перспективой, во всяком случае, до определенного возрастного рубежа. И ты думаешь: позади сыгранные роли Дон-Жуана, Арбенина, Сирано. Но, если, дай Бог, я доживу до старости, что я буду тогда играть, какие роли? И конечно, я задумывался о Лире. Павел Хомский давно хотел ставить эту вещь, еще с Леонидом Марковым. Он предложил мне об этом подумать. Мы вели с ним разговоры об этой пьесе, об этой роли года два. Потому что мне было ясно, что пока мы не найдем театрального языка, стиля спектакля, начинать работу бессмысленно.

- Есть ли, на ваш взгляд, какая-то особая сложность в этой пьесе в сравнении, скажем, с тем же "Гамлетом"?

- "Гамлет" пьеса новозаветная, действие происходит после Рождества Христова. Ведь Гамлет говорит: "… И если бы предвечный не уставил запрет самоубийству". Запрет самоубийству, это христианские постулаты. А "Лир" - ветхозаветная притча, там есть боги во множественном числе: "Клянусь Юноной, клянусь Юпитером" и т.д. Но интересно, что Эдгар - крестник Лира. Т.е. сам Шекспир "сплющевал" времена. И эта пьеса, как мне кажется, переход от Ветхого завета к Новому. И когда Лир молится, он говорит шуту: "Оставь меня дружок, я тоже лягу спать, но прежде помолюсь". А мой Лир говорит: "…но прежде я впервые помолюсь". И начинается "Отче наш".

- Мне кажется, это не единственное ваше нововведение. Помнится, еще за год до премьеры вы говорили о том, что на сцене должны присутствовать не только взрослые дочери короля…

- Да, с этой моей фантазией Павел Хомский согласился. Лир видит своих дочек маленькими девочками. Это ведь нормально, когда мы общаясь со взрослыми детьми, в какую-то минуту представляем их маленькими, каких принесли из роддома и купали в ванне. Эта тема проходит на протяжении всего спектакля.

- Как вы думаете, насколько велико влияние друг на друга Лира и Михаила Козакова?

- Такие роли, как Лир, как Арбенин, Фауст, безуловно, оказывают на тебя влияние. К сожалению, с этой ролью я очень постарел. С другой стороны роль дает силы жить. Она дает смысл, пусть временный, твоему проживанию на земле. Если не играть роли, в которых есть какой-то большой смысл: нравственный, религиозный, человеческий, - тогда зачем жить? Просто ради какого-то внешнего успеха, заработка денег? Деньги нужны, к сожалению, и их приходится зарабатывать. Но не в театре, а где-то другими способами, в концертах, на съемках. Я не иду сниматься в эти сериалы, мне ничего хорошего не предлагают. Но театр все-таки дает силы жить. А то, что пишут о тебе, это неважно.

- Предыдущий вопрос касался взаимовлияния персонажа и актера. Вы черпаете своего Лира "из себя"? Вы настолько же амбивалентны?

- Безусловно, из себя. Все мы амбивалентны. Я тоже прожил жизнь. Но Лир, между прочим, тоже себе в начале говорит шуту: "Надо переделать свою природу". Он - добрый отец, при всей своей абсолютной власти и гордыне, по сути, он - добрый человек. И в этом его амбивалентность, хотя, я бы назвал это не амбивалентностью, а просто разными проявлениями одного характера. Иногда даже дурными, вздорными, но по сути он - человек добрый, человек с большой душой, изначально, несмотря на все проявления вспыльчивости, самодурства. И влияние его для меня важно.

- А ваши комедийные характерные роли - это тоже из глубин собственной натуры?

- И в хороших комедийных ролях тоже из себя достаешь, если в них есть смысл, как, допустим, в "Цветке смеющимся". А если нет, получается не более чем этюд, как в "Соломенной шляпке" или "Здравствуйте, я ваша тетя!". Тут уже работает чувство юмора, характерность и умение перевоплощаться. Этот жанр предоставляет возможность абсолютного, почти хулиганского перевоплощения. Играя Кочкарева в эфросовской "Женитьбе", я ведь не себя играл, я тоже искал характерность, развинченную походку и т.д. Но Эфрос требовал очень серьезных затрат человеческого свойства, чтобы вложить в это дело себя, свою, козаковскую страсть.

Вопросы задавал Павел Подкладов

Продолжение следует...