Власть имущие могли бы нам помочь…

Нет, просто сейчас осложнилась ситуация. Надо думать не только о проблемах искусства, но и о быте актеров. Хочется взять молодого человека в труппу, а он оказывается из провинции. Мало того, еще из «простой» семьи, папа и мама квартиру не купят. А нынче это почти единственный вариант остаться жить и работать в Москве. Так что, приходится выкручиваться. Думаем и об экономической стороне, и я гордостью говорю, что наши сотрудники получают вторую зарплату, которую платит театр.

У вас есть хороший спонсор?

Нет.

В таком случае, откуда «дровишки»?

Мы работаем.

Практикуете ли вы «показ лица» в больших кабинетах для выбивания денег или других благ?

Лет пять назад это практиковалось. Но с каждым годом я понимал, что, хотя в лицо мне не скажут «нет», но при этом никто ничего не сделает. Хотя власть имущие могли бы, например, в юбилей театра помочь квартирами. Но этого не происходит. Единственное, о чем мы можем просить: продать квартиру по государственной цене, как это практикуется в отношении некоторых министров или депутатов. И это получается очень редко. Пока в нашей стране не дошли до понимания того, что экономику можно возродить только при наличии здорового, образованного и культурного человека. Тогда молодежь не будет чесать в затылке, отвечая на вопрос, кто победил в Великой Отечественной войне. И Малый театр чувствует свою миссию. Я горжусь, вспоминая, как нас с восторгом принимали во Франции. Были аншлаги, причем, приходили не только русские эмигранты, но и французы. У меня даже сохранилась видеопленка…Играли мы и в Германии, и в Израиле, и в Югославии. Скоро в четвертый раз за десять лет поедем в Японию. Они ведь люди практичные, сами приезжают и отбирают, что им нравится. А сейчас даже «заказали» «Три сестры» Чехова.

Но вы, наверное, взялись за Чехова не только по просьбе японцев?

Нет, конечно. Здесь наши желания совпали. В Малом театре шли все пьесы Антона Павловича, даже маленькие, одноактные. Осталась самая трудная – «Три сестры». Мы всё подбирались к ней, а тут вдруг японцы сказали: «Давайте!» Вот мы и «даём». (Смех).

Вы – абсолютно чеховский актер, я ожидал, что сыграете Вершинина. Но в распределении ролей вашей фамилии нет. Почему?

Во-первых, для этой роли я уже подхожу по возрасту. Не говоря уже о том, что я вообще себя в ней не вижу. Кроме того, я же начальник, нельзя под себя грести. Не могу же я играть в каждой премьере. Поэтому я для себя решил: одна роль раз в два года. Нельзя сыграть все, что хочется. Кроме того, у нас много хороших актеров.

А как вам играется в своих спектаклях?

Я попробовал это делать в «Чайке» и в последнем водевиле «Таинственный ящик». Это очень трудное дело. Но поскольку этот водевиль жил во мне 25 лет, я решился в нем сыграть. Тридцать с лишним лет назад мы планировали его поставить, причем играть вместе с «Пучиной», как это было принято в русском театре: драма и водевиль в один вечер. Не вышло. Потом я поставил его в училище. И тогда увидел, что это – тема! Тема, которая актуальна всегда – о судьбе актера. Мы решили его поставить еще и потому, что у нас в театре есть замечательный оркестр – единственный камерный оркестр в драматическом театре, который сохранился со времен создания Малого театра. Мне хотелось, чтобы он зазвучал. И он-таки зазвучал! Более того, он стал главным действующим лицом спектакля.

Беседовала Татьяна Ломме