РИФК, Империал… далее везде

Дмитрий Воронин, бывший чиновник Министерства внещнеэкономических связей России, бывший банкир, ныне — инвестор в информационные технологии, вспоминает о том, что происходило в 1990-е годы.

— Дмитрий Александрович, сейчас достаточно остро обсуждается тема сравнения 1990ых и нашего времени. Вы, как человек, проработавший почти все эти годы в российском бизнесе, можете ли оценить — это время действительно было "святым", как их назвала Наина Ельцина?

— Я не могу говорить за всех. Для меня это было время творческого успеха и наивысшего напряжения моих сил. Но глядело всё достаточно неприглядно для широких масс населения. Тут нет смысла кривить душой и лукавить. Последующий экономический рост действительно был достигнут жёсткой ломкой привычного для многих уклада. А за эти — судьбы людей.

Тем не менее, для меня, как и для многих, кто был молод, эта ситуация выглядела скорее эпохой возможностей и надежд, чем периодом неудачи и крушения.

Очень много новых путей тогда открывалось, о которых еще десяток лет назад и помыслить не могли.

— Вы ими воспользовались?

— Несомненно. Впрочем, мне повезло. Я учился и работал в советское время, набранное квалификации оказалось более чем достаточно, чтобы адаптироваться к новым условиям. Работа в Комитете и, затем Министерстве Внешнеэкономических Связей РФ дала мне достаточно понимания новой обстановки. Уже тогда стало ясно, что с инициативному человеку не очень интересно оставаться на госслужбе. Нужно было уходить в свободное плавание.

Я сделал это и ни разу не пожалел.

Тем более, что в те годы переборки между бизнесом и властью не ощущались настолько, как сейчас. Я ушёл в коммерцию, но потом годами общался с теми же людьми, которых знал еще по работе в советское время. И наоборот, те, с кем я познакомился уже во времена бизнеса и кого знал как бизнесменов — впоследствии переходили на госслужбу и делали это с успехом. Но общения мы не прерывали.

Мой уход из министерства в только что созданную Русскую инвестиционно-финансовую компанию был удачным для меня решением. И в части опыта в новой, коммерческой сфере. И в части общения с весьма профессиональными людьми, у которых я многому научился. В те годы, как я уже сказал, вопрос партнёрства государства и коммерсантов решался намного менее формально и, в чём-то, более эффективно чем сейчас.

И государство не стеснялось звать к себе на службу вчерашних коммерсантов — хотя бы по той причине, что позавчера они все были советскими гражданами, которые на то же самое государство только что работали.

И на первом и на втором месте работы — в банке Империал, я наблюдал подобные повороты карьеры. Взять того же Андрея Костина, который в настоящее время руководит группой ВТБ, но из бизнеса он ушёл сначала во Внешэкономбанк.

Не могу не отметить, что к этому конкретному карьерному взлёту я и сам руку приложил, когда познакомил его с… его бывшим преподавателем Сергеем Дубининым. Дубинин тогда работал в Газпроме, но, впоследствии, перешёл руководить ЦБ. В годы студенчества Костина, а он учился в МГУ, они пересекались, но какого-то постоянного знакомства у них не сложилось. Но вот так вышло, что я сам, как бывший студент, учившийся у Сергея Константиновича, вновь их представил друг другу. Впоследствии именно Дубинин рекомендовал Костина Ельцину как кандидата на пост руководителя ВЭБа…

С самим Дубининым я свёл знакомство ещё в те годы курировал вопросы сотрудничества со странами СНГ в рамках Минфина, а сам я работал во МВЭС. И, впоследствии, мы не прерывали контакта, находились на связи…

Впрочем, впоследствии у нас сложилась вполне неформальная компания, положившая начало нескольким годам не просто тесного профессионального сотрудничества, но хорошего человеческого общения.

— Именно Дубинин помогал Вам в бизнесе с долгами бывшего СССР?

— Не совсем так, по большей части его помощь свелась не к связям, а к консультациями. Он слишком хорошо понимал вопрос, чтобы нам пренебрегать его советами. Но нельзя сказать, что он для нас "решал вопросы".

Впоследствии у меня лично сменилась сфера деятельности, но я с достаточно большим вниманием и благодарностью следил за его профессиональной судьбой. Могу отметить что карьера его складывалась хотя и удачно, но изобиловала странными поворотами. Взять хотя бы историю с "чёрным вторником", когда ему приписали вину в инсайдерской торговле… И это стоило ему места заместителя министра финансов, хотя, объективно говоря, на этой торговле невозможно было заработать, да и, в целом, вся история откровенно неправдоподобна.

У меня нет никаких сомнений в том, что и сам Дубинин, и Виктор Геращенко, который так же пострадал после "чёрного вторника" не имели никакого корыстного интереса в той ситуации. Их, по сути дела, сделали стрелочниками, вменив их падение курса рубля во время чьей-то рыночной спекуляции.

Как бы то ни было, я длительное ещё время работал сначала в РИФКе, потом в связанном с Газпромом Банке Империал и, за это время, мне приходилось с большим интересом наблюдать за карьерными приключениями и государственного уровня деятельностью моих бывших коллег.

Как ни складывалась их судьба — я вижу, что основные жизненные позиции закладывались в этих людей именно в изменившихся обстоятельствах. Да, девяностые годы были для всех нас непростыми. Но закалка характера, бойцовские качестве не проявятся в тепличных условиях.

Для меня самого это просто открыло новый мир. А конце 1990ых я ушёл работать на биржу, до начала уже следующего века учился работать сначала на ММВБ и Российской Бирже, затем — иностранные площадки.

Когда еще несколько лет назад такого не делал никто — и ты первый в России умеешь. Ну или в числе первых… А давал ли такие возможности своим гражданам Советский Союз? Мне грех жаловаться на свою карьеру в советское время, но я прекрасно понимаю, что жизненная траектория была намного более жёстко заданной в те годы…

— Но есть масса людей, которые себя не нашли в 1990ые, те, кто реально бедствовал, сидел без работыю. Ваша оценка девяностых годов — как соотносится с их бедами и проблемами?

— Я не эгоист, но хотел бы отметить простую вещь.

Я не был причиной их проблем. Я не был инициатором тех тектонических изменений, которые произошли со страной, которые привели СССР в полную негодность.

Вряд ли кто-то сознательно мог повлиять на весь комплекс обстоятельств, на все события, которые к этому привели.

Назвать девяностые эпохой бедствий — неправильно.

Такими они были не для всех.

Сочувствую ли я этим людям?

Мне, конечно, жаль, что у кого-то могла не сложиться судьба, но об успехе, например, марафонского забега, судят по тем, кто пришёл к финишу, а не по тем, кто остановился на пол пути.

Ни у них, ни у меня не было возможности всё взять и отменить, в одночасье вернуть прошлое. Или сменить жизнь на существенно другую.

Были в истории нашей страны времена и хуже. А попытки сделать добро для всех никогда не были успешными, если смотреть в историческом масштабе.

Я не готов критиковать Наину Иосифовну за её оценку того времени.

На мой взгляд, руководство страны в те годы сделало самое главное — действительно добилось демократизации общества на уровне институтов.

Россия не разделила судьбу, например Узбекистана, построившего достаточно жёсткий, авторитарный политический и отстающий экономически режим.

Потому и осуждать эти годы я не буду.

Новые времена требуют уже нового взгляда на жизнь. Я уже больше десяти лет занимаюсь не финансами, а информационными технологиями. Те, кто пережил девяностые — пусть посмотрят на то, что у них есть сейчас.

И попробуют задуматься хотя бы о том, в каком состоянии могла бы оказаться страна, если бы Россия пошла по белорусскому пути. И не оказался бы этот путь, в итоге, не белорусским, а югославским — с развалом федерации и гражданской войной.

То, что это удалось предотвратить, то, что сейчас страна, безусловно, относится к числу экономически развитых — это не так мало. И успешно пройденные кризисы 1990ых годов, со всех их сумятицей и развалом старого стали вполне закономерным этапом на нашем пути, этапом, который вряд ли удалось бы исключить или как-то проскочить.