Евгений Гинзбург: Телевизор должен заменить людям очаг

Евгений Гинзбург - один из тех людей, с работой которого у зрителя связаны лучшие воспоминания о советском телевидении и кинематографе. И, подобно многим своим выдающимся коллегам, он сегодня оказался "за кадром". Почему на фоне постоянных рассуждений об упадке культуры люди, которые действительно могли бы повлиять на ситуацию - не словом, а делом - становятся невостребованными? Об этом и многом другом известный режиссер рассказал в интервью NewsInfo.

Желание снимать кино у Евгения Александровича с годами не утихло, были бы предложения. Они и поступают, но какие?

- У меня возникает время от времени какой-то проект. Приглашали меня на украинскую студию делать новогодний фильм для первого канала. Я радостно кинулся. Значит, композитор их, вся группа их. Ну ладно, думаю, уж на актерах я отосплюсь... Басков в главной роли. Говорю: "До свидания, товарищи, спасибо, очень рад был с вами познакомиться". И ушел. Мне приходилось что-то снимать с такого рода артистами, новогоднюю программу для музыкального канала. Но как-то вот уже на старости лет я не могу, меня тошнит от этого.

- Я никаких открытий для себя не жду. Потому что понимаю: часть студентов - это люди, которые пришли с улицы. Во-первых, это люди с деньгами, после школы, дети совсем, которые совершенно наверняка не понимают, что такое режиссура вообще и что такое режиссура на телевидении. Во-вторых, есть там заочный факультет, где люди уже получили какое-то образование, не обязательно связанное с этой профессией, и, видимо, проработали на каких-то региональных студиях. Тут будет некоторая косность, некоторое через губу отношение к московской штучке. "Что вы нам рассказываете про монтаж на Apple, когда у нас там все делается на ноутбуке, стоящем десять тысяч рублей". Открытий не жду, но поделюсь своим опытом телевизионным.

Опыт у Евгения Гинзбурга огромный. Он пришел на телевидение в пятнадцать лет и до сих пор с ним не расстался, поэтому стажа тут - на пятьдесят лет.

- О телевидении я знаю все. И ничуть не отстал, мог бы поучить еще и тех, кто сегодня работает на телевидении. Единственное: я не вписываюсь, наверное, в систему отношений - и человеческих, и профессиональных. Вот это тема не моя. А что касается структуры телевидения, смысла его и вообще ремесла, это я знаю хорошо. Телевидение по сути не меняется. Зритель тоже меняется относительно. Вы замечаете, как строятся сегодня программы? Они рассчитаны на человека, привыкшего смотреть первый канал центрального телевидения. Первый канал нашего телевидения делает их лучше, чем все остальные, хотя тоже плохо. Вот такой парадокс.

Винить в положении дел зрительскую "всеядность" несправедливо. Здесь нужно вести речь о людях, которые управляют процессом - в том числе и тем, который и по сей день условно называется творческим. Как воспитать кадры, способные поправить ситуацию?

- Интерес к режиссуре должен возникнуть в осознанном возрасте, то есть в одиннадцать-двенадцать лет. Человек интересуется кино, телевизионной камерой, много смотрит кино (и это полезно), хорошего кино, слушает музыку, много читает, анализирует, ходит в театр. Но это, естественно, какие родители должны быть! Ну вот, если он в одиннадцать лет начинает этим интересоваться, то лет в тринадцать уже можно учить.

Получается, на режиссерское мастерство могут претендовать люди совершенно определенного склада, уровня культуры, с определенным воспитанием?

- Я по себе сужу. У меня семья вся из искусства, но родители не были связаны ни с кино, ни с телевидением. Так, опосредованно: папа написал два сценария, мама озвучила какой-то фильм. Но увлечения не было. Наоборот, они как люди театральные презирали кинематограф, а телевидение еще не появилось, когда мне было одиннадцать лет. Или уже появилось, но его у нас не было. Папа купил фотоаппарат. Я начал снимать. Сначала снимал как все. Потом стал снимать лист, висящий на ветке, чашку интересно освещенную. Потом папа купил первую в советском союзе любительскую кинокамеру. И я стал снимать кино, писать сценарии, репетировать... Я устраивал киносеансы для детей в подъезде дома и брал с них по две копейки за билет. Воровал фильмы во Дворце пионеров. То есть я прекрасно понимал, что кино - всё, ничего другого в моей жизни быть не должно.

Современное российское кино Евгений Гинзбург не жалует, особенно то, что снято в порыве подражания западным образцам. А сами образцы считает достойными уважения и не разделяет мнения тех отечественных зрителей, которые костерят "продажный Голливуд" почем зря.

- Клеймение американцев - это провинциальная глупость, как отношение человека из провинции к московской штучке: "А-а-а, вы тут все жируете", вот так же и про Америку. Там невероятное количество (ну, условно невероятное) безумно талантливых людей, высокообразованных, необыкновенно мудрых, а самое главное, религиозных. Я не фанатик, поймите меня правильно, я имею в виду христианские ценности. Или иудаистские ценности, или мусульманские ценности, неважно. Главное - что надо следовать заветам и жить по-божески, вот о чем говорят даже боевики. "Аватар" - про это, об отношении к меньшему, к ближнему, к неудобному, непонятному.

Эта тема раскрыта и в творчестве самого режиссера - в фильме "Простодушный", снятом по повести Вольтера, о диком индейце, попавшем во Францию и усыновленном священником. Облагороженный дикарь с удовольствием слушает про Христа, про заповеди, читает Библию, учит наизусть, потом требует крещения.

- Крестится по-идиотски: входит в море и ждет, когда снизойдет благодать. А вокруг народ французский поражается - что это он голый стоит в холодном море? И он все время задает вопрос: господа, товарищи французы, я не понимаю, почему вы не живете по христовым заповедям, они же правильные? И все говорят: "Да-а-а!" А почему вы так не живете?! Так вот всё американское кино пронизано духом этого наивного индейца, который всё ждет, когда рядом добрый человек, живущий по заповедям, окажется. А его нету. По правде говоря, всё искусство про это. Про это и про любовь к женщинам.

В подцензурное советское время творческим людям не давали высказаться напрямую, а сейчас, казалось бы, царит полная свобода - но результат-то каков! Евгений Гинзбург считает, что говорить о свободе в контексте современной российской массовой культуры даже смешно.

- Искусство советское развивалось не благодаря, а вопреки. Был эзопов язык. Это учило врать. Я врун фантастический. Иначе было просто не выжить, потому что вы говорили одно, а делали совершенно противоположное, а потом говорили, что сделали, как вас просили. Вы думаете, сегодня иначе? Какая свобода? Ее нет. Свобода, извините за выражение, какать в эфире? Свобода - это другое, это внутренняя свобода, это не внешнее выражение того, каким бы я хотел быть свободным и плевать на всех. Внутренняя свобода гораздо сложнее, это прежде всего внутренняя культура. А если ее нет, то нет и свободы. Сегодня вместо советской власти - продюсер, рейтинг, формат-неформат. Какая уж тут свобода...

Но если не "какать в эфире", а показывать по-настоящему хорошие фильмы, публика отреагирует? Будет смотреть, создаст телеканалу рейтинг?

- Весь ужас в том, что зритель привык в это время совершенно к другой форме развлечения. Уберите из прайм-тайма "Пусть говорят" - и в России будет революция. Небольшая, но будет. А когда эти (типа Малахова) исчезнут из эфира, то пока не появились другие, их никто не вспомнит. Пошумят-пошумят, пореволюционируют какое-то время, а потом забудут. Так уже было. Сто тысяч раз на наших глазах это происходило.

И, предварительно извинившись, Евгений Александрович рассказывает историю времен своей юности:

- Когда я был совсем молод и хулиганист, работая на центральном телевидении, я его ненавидел. Оно для меня было убожеством, серым и чудовищным предприятием. Я мечтал, что однажды Останкинская башня упадет на телецентр, все это на какое-то время остановится, и я вздохну. Буду зарплату получать, но вздохну. И придумал: если по телевизору в течение месяца показывать голую попу в кадре, статично, без звука, то звездой телевидения через месяц станет голая попа. Что, собственно говоря, и происходит. Увы.

- А как должно быть?

- В одном из интервью в те давние времена, когда меня спросили, что для меня телевидение, я сказал (это не только для меня, это вообще): "Сегодня телевидение должно заменить камин, очаг в доме. Люди любят смотреть на огонь и собираться вокруг него". Пока телевизор не станет согревающим всю семью очагом, он не будет искусством. Я абсолютно, наивно и романтично в этом уверен.