Уэльбек проповедует отказ от деторождения

Стиль Уэльбека, манера его письма отдает некоторым примитивизмом, настолько подчеркнутым, что порой его тексты кажутся просто очень изящно замаскированной издевкой над темой. Соответственно, те идеи и лозунги, которые он вроде бы без улыбки и не моргнув глазом предлагает читателю, следует (хочется надеяться) воспринимать с этой самой поправкой на сатиру.

Повествование в "Возможности острова" ведется от лица стремительно стареющего комика-стендаписта Даниэля, бонвивана и женолюба, а также пары его далеких потомков, полученных с помощью клонирования. Мучительно скорбя об ускользающих возможностях, Даниэль пьет горькую, мечется между бывшей старой женой и новой юной любовницей, кидается от отчаяния к надежде и обратно. В конце концов он оказывается одним из последователей секты "элохимитов", собирающей у своих адептов ДНК для последующего клонирования. А и действительно: зачем мучительно стариться, нервно считать уходящие годы и оставшиеся зубы, рожать неблагодарных, крикливых, неопрятных и вообще совершенно бесполезных детей, если можно всего этого избежать?

Уэльбек, устами своего героя, разражается длинными, страниц по десять, и весьма неполиткорректными монологами. Это пропаганда и "движения childfree", и необходимости избавления от социального балласта – стариков и инвалидов, а также рекомендация безо всякого стеснения пользоваться дарами молодости – силой, крепким здоровьем и стабильной эрекцией. За гробом все равно ничего хорошего нет, а тех, кого разгульная жизнь подкосит в цвете лет, можно будет с легкостью воспроизвести из генетического материала – будет как новенький.

Чтобы не оказаться совсем уж правильно понятым и не перебрать с порогом терпимости читателей, который все-таки рано или поздно может быть перейден, Уэльбек вводит в повествование второго рассказчика – собственно клона комика Даниэля. В своих кратких ремарках к мемуарам своего предка клон просто не в состоянии скрыть, какая скука одолевает его в бесконечном его клонированном существовании. Детей нет, секс надоел, о том, что такое любовь, за пару тысяч лет "неочеловеки" успели забыть, а о страхе смерти и упоении риском и не знали никогда... Насколько эффективна такая антипропаганда, судить читателю. Но все-таки кажется, что она не может служить достаточным противовесом тому заряду желчной мизантропии, который изрыгает Даниэль и за которым слишком прозрачно читается усталость от жизни самого Уэльбека. Который, кстати, по собственному признанию, сделанному на недавней встрече с российскими читателями, занялся литературой потому, что агрономом работать было скучно, а женщины его содержать отказывались.