Из когорты сумасшедших

Родилась она 5 ноября 1934 года в городе Сороки (Бессарабия, сейчас - Молдавия). Сначала Кира Короткова (первая ее фамилия) изучала филологию в МГУ. Потом в 1959 окончила режиссёрский факультет ВГИКа (мастерскую Сергея Герасимова и Тамары Макаровой). В 1961 стала режиссёром Одесской киностудии. Сейчас постоянно живёт в Одессе. Думаю, что Муратова не руководствуется принципом: ни дня без строчки. За 40 с лишним лет работы она сняла менее 20 фильмов. Но, пожалуй, редко встретишь режиссера, который был так “обласкан” критикой и зрителями, у которого в “собрании личных коллекций” было бы столько “Ник”, “леопардов”, “медведей” и других внешних признаков успеха.

Ее называют мужественной женщиной. Только благодаря этому мужеству она выжила в нашем жутком мире. “Она возникала мучительно трудно. Мучительно для себя и для окружавшего ее мира. Этот мир топорщился, сопротивлялся, пытался уничтожить раздражителя, как осу. Ее первые картины терзали глаз и ухо благовоспитанных партиею зрителей идеологической несовместимостью со всеми их установками. Для самых благонравных партийцев эти картины были мелкотемны, провинциальны, убоги, потому что герои этих картин не выходили за пределы личных переживаний. А главное, и не хотели выходить, не имели в том потребности и как бы даже не подозревали о необходимости подчинять личное общественному. "Долгие проводы" и "Короткие встречи" на многие годы вперед стали примером "неправильного кино" и, в назидание всем, оказались в прочной опале. Как и их упрямый автор”.

Такой поворот судьбы, однако, не поколебал раз и на всегда установленных Муратовой для самой себя принципов и устоев. “Для режиссёра - не только для меня, вообще для режиссёра, мне кажется, типичен такой парадокс: нужно сочетать в своей психике две крайности. Одна из них называется "мания величия", другая "всяк сверчок знай свой шесток". Очень важно сопрягать эти две крайности в своём сознании. Без мании величия, тайной или явной, скрываемой или афишируемой, невозможно в режиссуре ничего сделать. А с другой стороны, нужно знать свои очертания, свои контуры, свои ниши, границы и в них втискиваться со всей своей манией величия. Для меня, например, это обязательно. Может быть, другие такое правило тоже практикуют. Думаю, все практикуют, но, может быть, не все осознанно. Когда речь идёт об искусстве, наивно считать, что кто-то говорит правду, а кто-то неправду. Правды нет никакой, вообще нет! Есть мироздание и его хаос, понимаете? И человеческий мозг не может постичь всего”.

Но она наперекор всему пыталась постичь. После того, как кончилась “хрущевская оттепель” и все закрылись в своих берлогах, она сняла “Короткие встречи” - фильм о счастье, об отсутствии трусости, жадности, зависти. Открыла в нем необычного Высоцкого, удивительную Русланову, явила миру самое себя в качестве актрисы. Застой рос и креп, а Муратова сняла еще одно “неправильное” кино - “Долгие проводы”, в котором открыла потрясающую Зинаиду Шарко. Потом еще более “неправильное” - самый свой беззащитный фильм - “Познавая белый свет”, где этот самый белый свет собирала из клочков хорошего, что сохранилось еще в душах людей. Потом был фильм “Среди серых камней” по Короленко, с титров которого Муратова в первый и, надеюсь, в последний раз в своей жизни сняла свое имя… Застой кончился, началась смутная перестройка. На нее Муратова “отреагировала” “Астеническим синдромом” – фильмом “про то, сколько в голове мусора тараканов, про то, как все и вся друг с другом связаны, даже если жить не хочется”. Когда убийство у нас стало обыденностью, Муратова сняла “Три истории”. “Про то, что убивать стало так же легко, как пить и есть, что убийство стало фактически природой людей, а также про то, что никакая это не новость. Значит, можно и не убивать, только это становится подвигом”.

Банально было бы говорить, что Муратова неповторима. Один критик недавно написал: “Никогда она ни за кем вслед не ходила. Самодостаточность ее таланта и ее места в культуре вызывает чувство боязливого восхищения. Она аскет, возносящий свои молитвы о том, чтобы весь этот бессмысленный бардак хоть как-то разрешился, чтобы все это бесполезное коловращение жестокости, которое называется жизнью, остановилось – и стало чем-то другим”. Другой хороший киновед вынес ей окончательный “приговор”: “Ее почерк узнается с первого кадра. Астеник, толстяк, кретин, ожившая кукла Барби - все это у нее не сыгранное, а настоящее, как собаки или коты. Ее беспросветность принципиально отличается от коммерческой "чернухи" тем, что предмет повествования для нее - не весь свет в окошке. Она снимает, конечно, прежде всего для себя, потому что не может не снимать - для Муратовой это способ самоосуществления, способ жизни. Но она все-таки предполагает, что в зале соберутся те, кто ее поймет, - стало быть, уже не "свиные рыла". Утверждает, правда, что и это ей безразлично, но, как любой художник, в этом пункте лукавит”.

Если вас случайно “занесет” на “Второстепенных людей” или “Астенический синдром”, не рубите сплеча, не возмущайтесь, а попробуйте понять эту непонятную и странную женщину по имени Кира Муратова.

Павел Подкладов

Использованы публикации Валерия Кичина, Кати Тархановой и Павла Гарина.