Гранат в пустыне, царица полей и “Маричка”.

Ростки политического сознания возникли у автора этих строк еще в раннем детстве, когда он вместе со своими сверстниками швырял булыжники в расставленные возле забора портреты Иосифа Сталина. Попасть в лоб усатому считалось героическим поступком, потому что мы видели, как рабочие при всем честном народе валили статуи бывшего вождя с пьедесталов. Только потом я понял, что нас науськивали специально, в угоду новому руководству страны, которое развенчало культ личности бывшего “кремлевского горца”.

Я, конечно, не историк и не социолог, но с годами пришел к выводу, что у Хрущева не было никакого серьезного желания развенчивать культ, потому что он сам его и создавал. Просто надо было устранить “нимб” старого вождя, чтобы создать новый: уже вокруг своего лысого черепа. И, если бы не октябрь 64-го, то этот нимб непременно перерос бы в такой же культ. Его соратники тех времен вспоминают: “Когда Хрущев почувствовал, что его авторитет непререкаем, он решил, что хватит играть роль демократа. Она ему надоела…

Ему больше нравилось авторитарное руководство, чем этот демократический процесс… То он говорил, что Сталин – диктатор, сто он нанес урон стране, а то вдруг: “Нет, Сталина мы в обиду не дадим…” (Николай Егорычев). Наверное, мудрый и битый политический волк 40 лет назад чувствовал что-то неладное. Во всяком случае, оптимизма, как говорят очевидцы, в предоктябрьские дни в нем не чувствовалось. Автору этих строк – 13 летнему пацану – удалось видеть советского лидера в непосредственной близости.

Хрущев был тем летом с визитом в Киригизии, где я в то время отдыхал. Можете мне не поверить, но лицо этого человека запечатлелось в моей памяти на всю жизнь. На его челе было написано брезгливое пренебрежение к черни, которая его встречала, а самое главное – безмерная усталость от невероятно сложной, запутанной жизни. Уже потом, услышав “Охоту на волков” Высоцкого, я подумал, что это – отчасти и о Хрущеве, который “рвался из всех сухожилий”, но был накрепко обложен егерями…

Недаром ведь потом, после снятия он обрел какую-то новую жизнь, ходил в “Современник”, удивлялся, стыдился, что называл молодых деятелей искусства “пидарасами”. Но пока жил “между флажков”, он не посягал на законы той природы, которую создал его предшественник. Он был диктатором и сумасбродом, каких надо было еще поискать. Автор этих строк, работая “профессиональным комсомольцем” в Узбекистане, слышал от очевидцев и даже непосредственных участников события очень смешную историю. Осваивалась Голодная степь. Хрущев приехал туда “с проверкой”.

Изрядно поддав, он пожелал отметить свой приезд посадкой гранатового дерева. Ему пытались возразить: дескать, какой в пустыне гранат?! Но он был непреклонен. Принесли саженец, посадили, сфотографировались, потом отметили это дело “пловешником” и благополучно убыли. Саженец через три дня, естественно, засох. Через несколько лет “Хрущ”, как его часто называли, снова прибыл в Голодную степь. Ретивые придворные решили сделать ему сюрприз: преподнесли огромный плод гранатового дерева откуда-то из благодатной Ферганской долины. Но Никите Сергеевичу сказали, что плод - с дерева, которое когда-то посадил он. Наш “мичуринец” попробовал сладкие зерна под не менее “сладку водочку”, восхитился и решил “проведать” свое деревце.

Тут опричники струхнули: дерева-то и след простыл. А Хрущ упирается: поедем и все тут! Еле уговорили подождать до утра. А ночью собралось Бюро ЦК Узбекистана и стало думать и гадать: чего делать? Решили: сняли с объектов несколько десятков землеройных машин и за ночь перекопали в нескольких местах “бетонку” – шоссе, проложенное в пустыне, которым так гордилось “труженики Узбекистана”. Утром кортеж выехал навестить хрущевский гранат и вдруг видит: бетонка – вся в траншеях. “Как так?” – возмущается вождь. “Ой, извините, Никита Сергеевич, забыли: тут прокладывают коммуникации (это в пустыне-то!), поэтому никак не проехать!” Насупился, подумал, решил: “Х.. с ним, едем в Ташкент!” У царедворцев – гора с плеч! (Вот так было и с любимой кукурузкой: захотелось вождю ее повсеместно насадить, сказано – сделано! Царица полей росла даже в Узбекистане. Как еще весь хлопок не заменили на нее – удивляюсь).

Кстати, в тот приезд гранатом дело не обошлось. Вечером, уже в Ташкенте, Хрущева повели на концерт. Там была “сборная солянка”, в которой выступал некий самодеятельный певец, недавно вернувшийся из армии. Пел украинскую песню “Маричка”. Ни голоса, ни слуха у него не было, но “украiньской мове” в армии научился. Хрущев прослезился и сквозь рыдания спросил: “Кто такой?” Отвечают: “Так, мол, и так… Парень из армии вернулся”. Хрущев обомлел: “Как, он еще не народный артист?” На следующий день Юнус Тураев стал народным артистом УзССР. И, по-моему, так всю жизнь и пел свою “Маричку”.

Во времена Хрущева такое вряд ли бы кто решился рассказать. Я могу ошибаться, но, как мне кажется, ходили слухи, что за анекдоты о вожде тогда сажали. Хотя самые отважные на кухнях их рассказывали. Например, такой:

Никита Хрущев посетил несколько крупных колхозов, его всюду сопровождали репортёры. Редактор газеты “ПРАВДА” получил от своего репортёра фото для статьи, где Хрущёв был снят на свиноферме. Редактор стал размышлять, какой бы заголовок придумать для статьи, так чтобы броско было, но и без политических подвохов. Мысленно перебирает варианты: ТОВАРИЩ ХРУЩЁВ СРЕДИ СВИНЕЙ! Нет не звучит. СВИНЬИ ОКРУЖАЮТ ТОВАРИЩА ХРУЩЁВА! Могут и "по шапке" дать. Не подходит. Наконец, перебрав много вариантов, выбрал: ТРЕТИЙ СЛЕВА - ТОВАРИЩ ХРУЩЕВ!

Следующая история – не анекдот, а цитата из выступления Хрущева: “А разве Пушкин был плохой писатель? Разве он плохо писал? Он писал хорошо и прекрасно изливал душу и свою, и народа...”

Кстати, о поэтах. Андрей Вознесенский, судя по всему, вспоминает памятное выступление Хрущева перед творческой интеллигенцией с некоторой дрожью. “Есть много людей, например, художники, которые говорят, что это было самое сильное ощущение для них, когда их ругал Хрущев. Это сделало их слепыми для следующей жизни. Я отрезал этот эпизод в себе и больше к нему не возвращался”. Дай Бог, чтобы будущие поэты никогда не слышали подобных выступлений своих генсеков.

Павел Подкладов

Использованы фрагменты из публикации Дмитрия Минченка в “МН”