В нашем театре никто никому не подарок

Но началась его жизнь не с бродвейской комедии с парой раскрученных звезд, а с чеховского “Вишневого сада”. После этого спектакля о Трушкине заговорили, к нему потянулись хорошие актеры. Теперь его детище – успешное “предприятие”, в котором сочетаются, казалось бы, несовместимые вещи: бизнес и искусство. К спектаклям Леонида Григорьевича могут быть и вопросы, и претензии. Но самое главное – то, что в них всегда чувствуется чистота помыслов. Сегодня мы публикуем интервью с главным виновником торжества.

Newsinfo: Леонид Григорьевич, можно ли назвать ваш театр независимым?

Леонид Трушкин: Он зависимый. От публики. И только.

Newsinfo: Его иногда называют антрепризным. А это слово у нас, как известно, - ругательное…

Леонид Трушкин: Давайте тогда ругать любой наемный труд!

Newsinfo: Но мы привыкли, что антреприза предполагает два стула и три известных физиономии.

Леонид Трушкин: Это не антреприза, а отсутствие совести. Но такое бывает и в государственных театрах, когда люди получают дотацию и тратят ее вовсе не на декорацию, а на что-то другое. Это уже вопрос совести и смысла жизни.

Newsinfo: Есть поговорка, что театр начинается с вешалки. А для вас с чего?

Леонид Трушкин: Для меня театр начинается с этики. Это базисное понятие. Потом – уже все остальное: вешалка, профессия и прочее. Театр, который не базируется на этических основах, это плавучий дом. Причем, дом на льдине, которую может занести в теплые моря. Льдина растает, и дома не будет. Чем дольше я живу, тем больше нахожу подтверждений этому. Я в свое время, вовсе не будучи популярным режиссером, отправлял “за границу театра” любимых народом артистов за нарушение этики. И думаю, что мы до сих пор живем полноценно, интересно, азартно, потому что мы предсказуемы, потому что я не обещаю одно, а даю другое. Я договариваюсь “на берегу” о том, что в нашем театре нет звезд, и никто никому не подарок. Подарок нам – пьеса, которую мы берем. Если - не подарок, не ходите сюда играть. Нравится эта история – приходите. Мы учимся друг у друга. И молодые у стариков, и старики у молодых. Ей Богу, это не демагогия. У молодых есть чему поучиться. Они моложе нас и даже в биологическом смысле – “правее” нас.

Newsinfo: Говорят, что вы – человек непримиримый во всем, что касается устоев театра. Известно, что в можете расстаться с человеком, если он пропустил одну репетицию… Разве работа не предполагает компромиссов?

Леонид Трушкин: Весь мир строится на компромиссах. Но, повторяю, базисом является этика. Не прийти на репетицию – это крайняя степень неуважения к людям, которые вам поверили. Для меня уважительной причиной является смерть или тяжелое заболевание. Все остальное, честно говоря, я слабо понимаю. Если бы понимал, нашего театра уже не было бы. Я вынужден “не понимать” что-то сознательно, отсекать всякого рода “тонкие струны души”. В результате нас за 15 лет не было случая, когда бы дата премьеры сдвинулась хотя бы на один день. Был случай, когда я не выпустил спектакль. Но он и не продавался, он не был назначен. Он планировался, была арендована сцена на этот день, мы потеряли деньги, но билеты мы не продавали. Я не брал на себя обязательств перед публикой. Я терял деньги, но я не терял лица. Поэтому мы живем…

Newsinfo: Вы получили актерское образование, но очень быстро ушли из этой профессии. Что вас в ней не устроило?

Леонид Трушкин: Профессия актера (так мне казалось и продолжает казаться) не дает возможность той реализации, которую дает профессия режиссера. Режиссерская профессия позволяет поведать людям о том, что ты думаешь про этот мир. Конечно, еще лучше – быть писателем. Но Господь меня не одарил писательскими способностями, я только “аранжирую” литературную основу. Я не композитор, но аранжировщик.

Newsinfo: Может быть, когда вы бросили актерство, в вас говорило чувство собственного достоинства: дескать, не буду “под кем-то ходить”, а буду, что называется, сам-сусам?

Леонид Трушкин: Нет, такого тупого самолюбия у меня не было. Я бы с удовольствием “ходил” под кем-то, если бы этот “кто-то” был мне чрезвычайно интересен, и если бы я разделял мировоззрение своего руководителя. Но такого человека рядом не было. Были люди, которых я уважал, но полемика с ними была привычным для меня состоянием, что для актерской профессии - не правильно. В природе профессии актера - увлекаться и оправдывать то, что ему предлагает режиссер. И обогащать предложенную ему позицию. Это вопрос психофизический. У меня другая человеческая структура. Мне хочется спорить и полемизировать даже с автором, которого я ставлю. Что я, собственно, и пытаюсь делать более или менее успешно. Но не просто ради спора, а ради того, чтобы торжествовала моя точка зрения, которая мне, естественно, кажется правильной. Я не хочу транслировать чужие мысли.

Newsinfo: В таком случае актерам, наверное, должно быть тяжело с вами, потому что каждый из них - это личность, и, наверное, в них тоже есть дух противоречия?

Леонид Трушкин: Если они меня убеждают, то я с ними соглашаюсь. Ведь задача режиссера - не навязать свою точку зрения, а увлечь ею. Я стараюсь не насиловать ничью волю, причем не только актеров, но и костюмеров. Стараюсь найти взаимопонимание с людьми, убедить их, если они со мной не согласны. Насиловать волю непродуктивно. Человек не может делать хорошо то, во что не верит. Значит, либо тебе нужен другой человек, либо ты должен убедить этого человека в своей правоте.

Newsinfo: Некоторые известные актеры в вашем театре начинают “звучать” по-новому. Взять хотя бы того же Золотухина в “Цене”. Вам пришлось его как-то переделывать?

Леонид Трушкин: Я никого никогда не переделываю, потому что это - дело неблагодарное, это -борьба с Создателем. Создатель делает людей, и переделывать их -неправильно. Любой человек разнообразен. Бывают такие счастливые случаи, когда мы входим в резонанс, вдруг что-то открывается в актере. Значит, это в нем есть, просто оно не было востребовано в силу обстоятельств. А тут вдруг понадобилось, и актер в себе что-то открывает. Большой моей заслуги в этом нет. Спасибо Артуру Миллеру, который написал эту пьесу, и Валерию Сергеевичу, который согласился с моим прочтением.

Newsinfo: А бывает так, что в процессе работы коса находит на камень?

Леонид Трушкин: Бывает. Но я всегда отличу несогласие сущностное с борьбой самолюбий. Вот если борется самолюбие, мне это не интересно, и я отказываюсь от такой работы. Не было случая, что я не соглашался потому, что не я это предложил. Я неоднократно рассказывал о том, как Евгений Александрович Евстигнеев изменил финал “Вишневого сада”, убедив меня в том, что его предложение гораздо интереснее моего. И я благодарен Евгению Александровичу за это.

Newsinfo: Не казалось ли вам, что начинать свое дело с “Вишневого сада” было абсолютно против здравого смысла? Причем, с нуля, ничего по сути дела не имея…

Леонид Трушкин: Но я и не думал, что у меня будет театр. Хотел просто поставить спектакль и раскрыть человечеству глаза на то, что такое Чехов. Вот с такой нескромной мыслью и начинал это дело. Весь мой предыдущий зрительский опыт по пьесам Чехова был “тотально неудачным”. Я не видел “Трех сестер” Немировича-Данченко, говорят, что это был очень хороший, выдающийся спектакль. Но все, что я видел, казалось мне скучным и неправомерно спокойным по градусу. Ведь Чехов исследует людей в крайних обстоятельствах. Люди стреляются, убивают. При этом разыгрывается некая вполне спокойная деревенская история. Из чего происходят выстрелы, я, глядя спектакли, никогда не понимал. Но это мне всегда было предельно ясно, когда я читал пьесы. Мне кажется, что режиссеры часто увлекаются словами, которые написаны у Чехова, забывая о том, в каких обстоятельствах эти слова произносятся. Ведь если человеку на 5 часов назначена казнь, а сейчас 4, он произнесет свой текст иначе, чем, если бы ему на 5 предстоял полдник. Обстоятельства, в которые погружены персонажи чеховских пьес, - смертельны, значит, градус должен быть “предсмертным” – 40-41. А я вижу Чехова с пониженным градусом – 35,5. Мы так не живем каждый день. Мы гораздо более нервны. В “Чайке” Дорн говорит: “Как все нервны”. Но при этом я вижу, что никто не нервничает, все спокойны. То есть я слышу текст. А в “правильном” спектакле я вижу поведение. Текст - это то, чем человек прикрывается. А поступок есть прорыв через текст, есть признак истинного состояния человека, поведение. К выстрелу не прийти через температуру 36,2. А они стреляются.

Newsinfo: Вы говорили когда-то, что хотите поставить “Дядю Ваню”?

Леонид Трушкин: Да, я этого очень хочу. И, даст Бог, поставлю. На 2006 год запланирована сдача здания театра. Не могу ставить Чехова на съемной площадке. Я уже поставил не один спектакль, который умер именно в силу того, что театр не имеет своей площадки. Невозможно перевозить два трейлера декораций (а с “Дядей Ваней” это будет уже три) из одного конца города в другой. Это очень дорого. И, наконец, такой спектакль требует периодических репетиций, а мы не можем репетировать его, не имея своей площадки. Я жду своей сцены, и обещаю вам, как только она будет, первой премьерой нашего театра станет спектакль “Дядя Ваня”.

Newsinfo: У вас за 15 лет не появилось желание поставить еще раз “Вишневый сад”?

Леонид Трушкин: Нет, не появилось, потому что мне до сих пор кажется, что он был стратегически правильно поставленным спектаклем. Я бы только пересмотрел сегодня историю с Петей Трофимовым, потому что коммунистов уже “затоптали”, рассчитались с ними. В 90-м году это было не так. Поэтому я вообще не знаю, что с Петей делать сегодня. А все остальное - я бы оставил. Что касается метафизического взгляда на эту историю, он не поменялся.

Newsinfo: А к Гамлету?

Леонид Трушкин: И к Гамлету не поменялся. Я считаю, что человек, вставший на насильственный путь восстановления справедливости в мире, неизбежно приходит к саморазрушению. Революция - это дело саморазрушительное. Думаю, что это несчастье для каждого человека. Это проклятая жизнь. Вы можете себе представить, что по вашей воле люди лишаются домов, жизни, детей?...

Newsinfo: Нет, не могу. Но, наверное, с позиции этого человека такая ситуация может быть даже привлекательной, превращается в какой-то кайф.

Леонид Трушкин: Наверное… Это род заболевания.

Newsinfo: То есть, вы Гамлету не сочувствовали?

Леонид Трушкин: Я ему сострадал. Именно в том смысле, что он выбрал такой путь решения судеб. Он взял на себя миссию вершить тотальную справедливость, и я ему сопереживал, потому что до этого, он был замечательным парнем. Такой умный студент...

Newsinfo: …решивший, что рожден соединить времена.

Леонид Трушкин: Да… “Пропала дней связующая нить” или “век вывихнул сустав. Скверней всего, что я рожден восстановить его”. Вот это вот мессианство губительно, прежде всего, для человека, который себя мессией возомнил.

Newsinfo: Давайте опустимся с философских небес на грешную материальную землю. Важен ли для вас, как руководителя театра, фактор финансового благосостояния?

Леонид Трушкин: Деньги - это ведь инструмент, и ничего больше. И чем их больше, тем богаче инструментарий, тем лучше могут быть свет и звук в спектакле, тем свободнее мы в выборе декораций и тем меньше я сам себе цензор экономический. Ведь во мне живет одновременно и продюсер, и режиссер. Продюсер думает, как заработать побольше денег. А режиссер - как бы поставить “похудожественнее”. И мне нравится этот внутренний спор внутри меня. Для последнего спектакля, например, мне было предложено 3 макета декораций. Принесли макет оговоренный, я вижу – дорого. Говорю художнику: “Надо сэкономить”. Приносит другой, я вижу: неинтересно. Предлагаю третий макет, дороже первого. Мы делаем именно его, и, как показали первые спектакли, очень правильно поступили, вложив денег, больше, чем хотелось бы. Думаю, мы и прибыль получим больше, чем ожидали. Потому что есть простая арифметика, а есть высшая математика. По простой арифметике, вроде бы, неправильно делать дорогие декорации к спектаклям, а по высшей математике иногда это оказывается единственно верно.

Newsinfo: У вас не бывает внутреннего раздрая между предпринимателем и творческим человеком?

Леонид Трушкин: Пока что побеждает художественный максимум, который я себе устанавливаю. Иногда, на первый взгляд, это бывает вразрез со здравым смыслом. Но практика показывает, что это не так. В “Ужине с дураком”, например, перестановка стоила 25 тысяч долларов. Можно было сделать антракт и сэкономить эти деньги. А мне нужна была мгновенная перестановка, чтобы декорация изменилась за 18 секунд. 18 секунд – столько длится музыкальная фраза. И за это время нужно было принципиальным образом изменить то, что есть на сцене. Я сидел и думал: делать это или нет? Но сделал. И мы сыграли 200 спектаклей. Это значит, что мы неоднократно окупили затраты.

Newsinfo: Неужели художник никогда не уступал антрепренеру, бизнесмену?

Леонид Трушкин: Никогда. Не скажу, что не возникало внутренних споров, они возникают всегда. Но пока что побеждает художественная целесообразность, которая каждый раз в результате становится целесообразностью экономической.

Newsinfo: Но ведь были исключения?

Леонид Трушкин: Да, таким исключением стал спектакль “Цена”, где я сознательно шел на экономический неуспех, пришел к нему и не секунды не жалею об этом по сей день. Это не значит, что мы работаем в минус. Конечно, в плюс, но в очень маленький. В зале на 1050 мест у нас бывает продано 600 билетов, что для нас в принципе является экономической катастрофой. Если бы дело обстояло так со всеми спектаклями, мы бы не могли развиваться, не могли бы делать новые спектакли, не было бы возможности содержать небольшой штат сотрудников театра. Но поскольку все остальные спектакли собирают 98-100 процентов, мы можем себе позволить такую роскошь, как содержать спектакль, который не приносит прибыли. Но который дорог нам и тем людям, которые на этот спектакль приходят. Их немного, но абсолютное большинство благодарно нам за него.

Newsinfo: У вас был успешный, аншлаговый спектакль “Там же, тогда же” со звездами первой величины. Но вы в него ввели молодых замечательных актеров Веру Воронкову и Александра Усова. Этот эксперимент был единственным в своем роде?

Леонид Трушкин: Единственным. И последним.

Newsinfo: Почему?

Леонид Трушкин: Потому что невозможно идти след в след самому себе. Это мучительно. Я вообще удивляюсь режиссерам, которые по несколько раз ставят одно и то же название. Либо надо очень поссорится с самим собой и начать полемизировать с тем спектаклем, который ты когда-то поставил. Дескать, я хочу стереть то, что уже сказал когда-то, и поставить совершенно другой спектакль. Но люди тиражируют спектакли, буквально по технологии изготовления офортов. Это дело тупое и ужасно скучное для меня. Так что, повторяю, это был первый и, уверен, последний опыт в моей жизни. Если, конечно, не случится чего-то, что заставит меня принципиально поссориться с самим собой.

Newsinfo: Что влияет на выбор вами той или иной пьесы?

Леонид Трушкин: Только мое чувство. Причем это чувство не обязательно погружено в какие-то глубины. Это может быть чувство юмора, например. С этим связан, например, выбор последней пьесы “Все как у людей”, невероятно мне понравившейся. Пришлось ее переписать довольно существенно, для того, чтобы вывести ее из бытового среза в метафизический. Но эта история все равно мне дорога, прежде всего, невероятно мощным чувством юмора. Иногда причиной выбора могут быть слезы, которые возникают при чтении пьесы.

Newsinfo: И часто плачете?

Леонид Трушкин: Я ставлю одну пьесу в год, в лучшем случае. Причем, из трех - две комедии. Значит, один раз в 3 года.

Newsinfo: Иногда ваш выбор критикуют. Говорят, например, что “Поза эмигранта” – слащавая розовая сказка…

Леонид Трушкин: Это та сказка, которая мне лично нужна. Потому что не могу я сам у себя отнимать надежду, и видеть мир только глазами Артура Миллера. Я хочу и этими глазами посмотреть на мир. И сказать, что мне что-то из этого милее, я не могу, потому что и то, и другое - часть моего мировоззрения. Я понимаю, что это звучит кощунственно, потому что Ганна Слуцки - не классик даже русской драматургии, а Артур Миллер – писатель мирового уровня. Но я сейчас обсуждаю не ремесло, а мировоззренческие вопросы. Для меня важно и то, и другое, во мне живет и ребенок, и старик. Ну, не старик, наверное, а взрослый человек с определенным опытом. Но мне дорог и мой детский опыт. “Поза эмигранта” - это мой детский опыт, на котором я настаиваю, и которым дорожу.

Newsinfo: Правду ли говорят, что, когда вы работаете над спектаклем, то абсолютно выключаетесь из другой жизни?

Леонид Трушкин: Я так не думаю… Потому что я питаюсь жизнью, и она “мотается на катушки спектакля”. Да, пожалуй, в этом смысле все подчинено работе. И это иногда спасает. Однажды (не буду расшифровывать) буквально спасло мне жизнь.

Newsinfo: Есть поговорка: если не можешь не писать – не пиши. Вы тоже не можете не ставить?

Леонид Трушкин: Я не могу не ставить «Дядю Ваню», но не ставлю же. Значит, могу не ставить. Нет, я, конечно, не могу не ставить хотя бы потому, что театр существует и театр должен “кушать”. Мы должны работать для того, чтобы зарабатывать деньги. Я ведь отношусь к профессии своей точно так же, как к профессии пахаря. Я считаю, что профессионал - это человек, заслуживающий большого уважения. А когда люди говорят о таланте, о способности, эти разговоры - от лукавого. Я предпочитаю, чтобы меру таланта определял Господь Бог, по прошествии человеческой жизни. Мы здесь можем давать премии, назначать, голосовать, суетиться. Меня это мало интересует. Меня интересует количество проданных билетов. Это совсем не критерий таланта, но критерий профессионализма. Если нет профессии, не покупают билетов.

Newsinfo: Но ведь на ваш талантливый спектакль “Цена” приходит ползала?

Леонид Трушкин: Во-первых, это мы с вами думаем, что это - талантливый спектакль. Но давайте оставим это Господу Богу. Пусть он нам потом скажет, талантливо это было или нет. Но еще есть понятие рынка. Поэтому я и говорю, что наличие полного зала - не свидетельство талантливого явления. Вот, например, в жанре эстрады сегодня есть артист, по-моему, мало одаренный. Но он работяга. Я не пойду его смотреть, но он у меня вызывает уважение. Он не ворует деньги, он играет. Он занимается своим делом. И у него есть своя публика. Это его ниша. Давайте не будем высокомерны и дадим другим людям право жить так, как они хотят. Они же не нарушают законы, они же не обворовывают нас, они идут смотреть то, что им нравится. Это их право.

Newsinfo: Расскажите о вашем новом спектакле.

Леонид Трушкин: Это комедия положений. Называется “Все как у людей…”. По-моему, очень смешная. У нас замечательный актерский состав: Хазанов, Петрова, Дьяченко, Оболдина, Заворотнюк, Власова, Невинный (младший), Трухменев. Автор Марк Камолетти - учитель драматурга Куни, написавшего “Номер 13” и “Слишком женатого таксиста”. Если любите смеяться, приходите. Если хотите найти в нем что-то глубокое, вряд ли. Хотя смысл есть.

Newsinfo: Комедию ставить сложнее, чем трагедию?

Леонид Трушкин: Все сложно: детский спектакль так же сложно, как “Вишневый сад”. Это - как рожать ребенка. Мне больно всегда… Но это счастливые схватки.

Вопросы задавал Павел Подкладов