Марина Зудина: Америка прошла мимо меня по касательной

- Где-то я прочитал, что вы мечтали о балете и даже об опере?

- Да, но вовремя поняла, что в опере петь не смогу, в балет поздно. Так что оставался драматический театр. (Смеется.)

- Решение было самостоятельным?

- Да, мои родители к театру не имели никакого отношения. Мама – учительница, папа – журналист. Они всегда позволяли мне принимать самостоятельные решения, я им за это очень благодарна.

- Олег Павлович тогда о вас сказал: “Толстощекая и круглолицая девушка”.

- (Смеется.) Ну да... Я действительно была такой. В молодости мы все пышем здоровьем и краснощекостью.

- Вспоминаете студенческие годы?

- Такие ощущения, которые я испытала при поступлении в институт, можно сравнить, наверное, с первой любовью или с рождением ребенка. Студенческая пора всегда самая счастливая, это время всяческих безумств и радостных заблуждений. Только поначалу может казаться, что ты самая красивая и талантливая и что именно у тебя все сложится. Жизнь вносит свои коррективы.

- У вас были такого рода разочарования?

- Да. Я в театре поначалу... не то чтобы почти не играла. Ролей было много, но какие-то случайные, без пользы для меня. Это при том, что в кино я уже успела сыграть несколько главных ролей. Но тогда было не до амбиций, потому что мы строили театр. Если бы мы не организовали свой театр, не знаю, стала бы я драматической актрисой. Может быть, снималась бы в кино и занималась домом, семьей. Я настолько комфортно чувствую себя с этими людьми, что в другом театре существовать не смогла бы. Тем не менее везения в театре пришлось ждать лет пять-шесть. Но когда стало везти в театре, наступил длительный перерыв в кино. Человек за все в жизни платит сам.

- Везение для актера – это важно?

- Оно в нашей профессии играет очень серьезную роль. Актеры всегда должны доказывать кому-то, что они нужны, и мириться с зависимостью. Нам в театре повезло, мы защищены любовью нашего руководителя. (При этом себя я, конечно, выношу за скобки.)

- Ждать ролей шесть лет - это ведь не шутка?!

- Я переживала, что не сыграла Луизу в “Коварстве и любви”. По разным причинам не состоялись “Таланты и поклонники”, «Горе от ума», чеховские пьесы. Словом, многое из того, о чем мечтала. А когда перестала мечтать, спустилась на землю, стала играть роли, о которых и мечтать-то не могла. Ну могла ли я предположить, что буду играть Настасью Филипповну или маркизу де Мертей в “Опасных связях”?! Теперь я очень рада, что сыграла их, и считаю, что актеры не всегда должны играть то, что им “идет” впрямую.

- Был ли для вас “впрямую” дебют в фильме “Валентин и Валентина”?

- Тогда я была адекватна этой роли: тоже переживала пору первой любви, достаточно сложной. И к своему удивлению, много в этой картине плакала.

- Тогда писали, что Георгий Натансон нашел вашу тему – любви, нежности, женственности.

- Я ему очень благодарна. Считаю, что именно он открыл меня как актрису в кино.

- Вы всегда сочувствуете своим героиням?

- Наверное, да. Когда речь идет о лирических ролях, я своих героинь подпускаю очень близко к себе. Я очень чувствую фальшь и стараюсь максимально приблизиться к персонажу. Поэтому мне гораздо сложнее даются характерные роли. Хотя если взять роли в “Сублимации любви”, “Мудреце” или ту же маркизу де Мертей, то, играя их, я испытывала колоссальное удовлетворение. Потому что, когда ты раздвигаешь границы собственного амплуа, ты еще больше овладеваешь профессией.

- Не вредно ли для собственного здоровья сопереживать бурным чувствам героинь?

- Нет, что вы! Это компенсируется редкими мгновениями слияния с персонажем.

- Вы способны, будучи на сцене, взглянуть на себя со стороны?

- Бывают секунды, когда ты можешь осознать, что будешь делать дальше. Но это случается очень редко. Если бы я все время видела себя со стороны, то, наверное, думала бы о том, как выгляжу, или о своих несовершенствах.

- Про вашу Настасью Филипповну писали, что в ней больше своеволия, чем страдания. И то, что она очень сдержанна. Мне кажется, что сдержанность – одна из ваших сильных актерских черт.

- Не знаю. Мне кажется, что я, наоборот, бываю несдержанной в каких-то своих проявлениях. Хотя сдержанность – это действительно хорошее актерское качество, и оно приходит с возрастом. Иначе это можно назвать чувством меры. Это одна из составляющих профессии. Хотя иногда подмывает сделать акцент именно в том месте, где зритель обычно реагирует особенно бурно. У меня, наверное, природа другая. Я этому подвержена меньше.

- Многие актеры говорят, что их персонажи влияют на них самих. Вы однажды тоже говорили что-то подобное.

- Да, иногда они влияют на нас. Но я не из тех актрис, которые патетически заявляют, что не могут выйти из образа. В этом есть доля театральной пошлости. Но то, что пробивается в том или ином образе, откладывает отпечаток на характер. Это абсолютно точно. Свойства персонажа в процессе работы начинают проявляться в тебе.

- В вас есть актерская ненасытность?

- С одной стороны, есть. Я могу сыграть премьеру и тотчас взяться с увлечением за другое и репетировать каждый день. Но иногда мне нужен перерыв. Вот, например, после “Идиота” мне не хотелось ничего делать полгода. Я связываю это с материалом. В Достоевском заложено какое-то болезненное начало, и ты, отдавая что-то, не получаешь ничего взамен и проваливаешься, как в бездну. И не можешь опять подняться, не ощущая под ногами опору. А после “Опасных связей” сразу начала репетировать. После “Антигоны” – полгода перерыв. А переиграть все?! Нет, это не для меня. Для того чтобы черпать новые эмоции, нужно жить нормально. Жизнь прекрасна сама по себе. Я очень не люблю, когда актер – “везде”. Одни и те же лица мелькают во множестве сериалов, и я порой не понимаю, какой из них идет в данный момент.

- Поговорим снова о кино. Я давно хотел спросить вас о фильме “Немой свидетель”, который видели зрители многих стран, кроме России.

- Я считаю, что это моя самая удачная роль в кино. Причем это фильм, после которого я перестала сниматься. Эту картину купила “Коламбия пикчерс”, и вполне можно было найти в Америке агента и начать там карьеру. Но у меня появились семейные заботы, я ждала ребенка. Но главное – это то, что, работая в Америке, надо там жить. А я понимала, что для моего мужа это неприемлемо, поэтому все было решено однозначно. Америка в моей жизни прошла по касательной.

Вопросы задавал Павел Подкладов