Как будущий каторжанин Коля испортил обедню великому Шаляпину

В детстве и отрочестве он был неисправимым шалопаем. И даже (о, ужас!) второгодником. Говорят, что отец прочил юному Николаю нищую жизнь, тюрьму и даже каторгу. Но отпрыск ни за что не хотел вставать на путь истинный и упрямо двигался вниз по наклонной плоскости, называемой актерством. В 16 лет Коля окончил краткосрочные актерские курсы и стал мимистом (сиречь - работником массовки) в Петроградском (Мариинском) театре оперы и балета, а также в Большом драматическом театре. Даже в этот краткосрочный период своей деятельности, он не мог не оставить после себя следа в истории театра. Рассказывают, что, выйдя в массовке в одной из опер, он так отчаянно гримасничал, стараясь сыграть свою роль острее и интереснее, что публика перестала смотреть на великого Федора Шаляпина и стала потешаться над Черкасовым. Раздосадованный великий певец в антракте призвал юношу в свою гримерку. “Ну, все, п…ц!” - подумал Черкасов. (Впрочем, может быть, у него в голове родилась совсем иная фраза). Но все обошлось: Федор Иванович попросил юное дарование продемонстрировать его “ужимки и прыжки”, посмеялся и сказал: “Давайте условимся, вы не будете мешать мне, а я вам”. На этом и помирились…

В 1922-25 Черкасов подался искать счастья в Студию молодого балета и экспериментальных пантомимических постановок Театрально-исследовательской лаборатории Института истории искусств. В 1926 окончил Институт сценических искусств, после чего до 1929 года был артистом Ленинградского ТЮЗа. Одновременно выступал на сцене Свободного театра совместно с П. А. Березовым и Б. П. Чирковым в уже упомянутом популярном эстрадном номере “Пат, Паташон и Чарли Чаплин”. Автор этих строк на своем веку повидал много хороших и разных спектаклей и не менее интересных эстрадных номеров. Но ничего лучше в этом жанре, чем тот танец не видывал. Недавно его снова показали по ТВ, и я еще раз понял, что такое великий артист. Следя за этим долговязым дылдой, кажется, что это вовсе не человек, а некая марионетка, руки и ноги которой приделаны так нескладно, что вот-вот отвалятся от тела. Потом Черкасов несколько лет путешествовал по разным театрам, пробовал себя в разных жанрах, но, в конце концов, прибился к знаменитой Александринке (тогда – театр им. А.С. Пушкина), где прослужил с 1933 по 1965 годы. И, конечно, он скоро стал там истинным премьером, хотя поначалу играл небольшие эксцентрические роли. Только потом к нему пришли и Петр Первый, и Хлудов, и Маяковский.

Многие актеры считают своим основным делом театр, и, наверное, они правы, потому что кино за редким исключением использует лишь фактуру артиста, а фильм в основном делают монтажные ножницы. Но Черкасову в этом смысле повезло: в кино он сыграл гораздо больше и интереснее, чем в театре. Если сейчас начать перечислять его гениальные роли на экране, то не хватит ни места, ни чувств. Да, порой эти роли были, что называется, “политически актуальными”. Но автор этих строк при всей своей громадной нелюбви к большевистскому перевороту и всему, что с ним связано, не может не признать, что роль профессора Полежаева в насквозь коммунистическом фильме “Депутат Балтики”, была сыграна Черкасовым блистательно! При этом надо иметь в виду, что глубокого старика-профессора играл совсем молодой человек. Рассказывают историю, что с целью вжиться в образ, Черкасов в гриме и костюме Полежаева ходил по городу шаркающей походкой, и все ему почтительно уступали места. И только в конце дня он “раскололся”, побежал за трамваем и на ходу запрыгнул на подножку, приведя окружающих в состояние шока.

После этого последовали еще более великие роли – царевича Алексея в “Петре Первом” и “Ивана Грозного”. Последний фильм, как известно, власти восприняли весьма неоднозначно. И даже запретили снимать вторую серию. Почему? Видно, отцу народов почудилась в этом образе и в том, как была показана эпоха Ивана 1У, что-то очень опасное для советского режима. Киноведы об этой роли и фильме в целом писали так:

“Здесь были сведены воедино многие пристрастия актера — от выразительной мимики, символики жестов и умного обыгрывания собственной фигуры до карнавализации самой жизни жестокого правителя; от тончайшей психологической нюансировки его внешнего поведения до глубокого проникновения в таинственные бездны души грозного царя, вынужденного стать таковым и по личным, и по политическим соображениям. Возможная психоаналитическая или же, напротив, диссидентская трактовка образа Ивана Грозного и всей ленты в целом окажется неизбежно упрощающей суть совместного творения Черкасова и Эйзенштейна”. Автор этих строк не в состоянии проанализировать политическое и нравственное значение фильма с той же долей профессионализма. Но глаза Ивана Грозного – Николая Черкасова не забудет никогда…

Черкасов был сыном своего времени. И, как пишут его близкие люди, “верил в “жизнь сию”. В справедливость ее устройства. В призвание. В свою нужность и славу. Такой очевидной и громкой славы не было, вероятно, при жизни ни у одного другого актера. И уж, наверно, никто, кроме Николая Черкасова, не носил эту славу с таким простодушием, с такой абсолютной верой в естественность своих прав и земных привилегий. И то и другое он принимал не задумываясь, как данность, с открытостью безмятежной”. Привилегии и материальная сторона жизни его не волновали совершенно. Жена его пишет так: “О том, что его окружало, он никогда не заботился. Ему ничего не было нужно. Только кровать или тахта, на которой можно спать, стол, за которым можно сидеть. И, пожалуй, рояль, на котором можно было играть любимое, привычное…Вещи, которые я подбирала с любовью, чтобы сделать наш дом уютным и красивым, были ему безразличны. Почти не было фотографий в ролях: только улыбающееся лицо профессора Полежаева. Как-то я повесила снимок с единственного рисованного в XVI веке портрета Ивана Грозного, находящегося в копенгагенском музее. Потом повесила щит и шлем Дон Кихота, в которых Черкасов снимался. Он бегло посмотрел на них и ничего не сказал”.

Последней ролью Николая Черкасова стал академик Дронов в фильме “Все остается людям”. Это было и его завещание. Потому что все, что имел, он отдал людям.

Павел Подкладов

Использованы публикации Н. Черкасовой, Р. Беньяш, С. В. Кудрявцева.