Александр Ширвиндт: надо научиться стареть

Александр Анатольевич, были ли у вас нереализованные актерские мечты?

Были. Например, Бендер и Кречинский, которых я уже не сыграю. Кстати, Гайдай пробовал меня в свои "12 стульев" на Бендера. Но он тогда пробовал полстраны. У него в кабинете вся стена была увешана фотографиями возможных бендеров. Потом как-то мы ехали в "Красной стреле", и он под стакан коньяку вздохнул и сказал: "Эх, надо было тебя снимать!" О Кречинском я тоже мечтал. В свое время замечательный Леонид Хейфец ставил в Малом театре "Свадьбу Кречинского". Он мучился с Кенигсоном, который играл главную роль, и кричал ему: "Играйте Ширвиндта!" А я, услышав это, воскликнул: "Так возьмите первоисточник!" (Смех)

Но ведь была попытка в Сатире?

Да, была. Поставил спектакль Миша Козаков в Малом зале. Плучек посмотрел и одобрил. Мы спустились вниз, на основную сцену. Но тут Миша запсиховал, что-то ему не понравилось. Потом он уехал. Причем, непонятно, то ли он уехал в Израиль потому, что я не сыграл Кречинского, то ли наоборот: я не сыграл Кречинского, потому что он уехал в Израиль. (Смех)

Где-то было написано: Александр Ширвиндт - актер габеновского типа и с годами почти не меняется. Мне кажется, что это - неправда, потому что роль бомжа в "Привете от Цурюпы" - это нечто новое в вашем имидже. Это был какой-то новый этап?

Конечно, я внутреннее свое состояние, свою сущность решился вывести наружу. А что касается цитаты, то я готов с ней согласиться. Потому что там упоминается Габен. Пусть говорят, что я такой же одинаковый, и такой же плохой, как он. (Смех).

Как у вас самого складывались взаимоотношения с режиссурой? Почему после "Маленьких комедий" и "Проснись и пой" вы так мало ставили?

Актерская режиссура - это опасная и подозрительная вещь. Хотя Валентин Николаевич Плучек давал возможность артистам попробовать. (Он вообще был настоящий худрук, так сказать - "в законе"). Я поставил, по-моему, милый спектакль "Недоросль", в котором было 26 номеров Юлика Кима. Прошел он шесть раз, после чего его закрыли, назвав "издевательством над классикой". Потом я поставил несколько обозрений и неудавшийся спектакль "Страсти черноморья" Фазиля Искандера. Я очень люблю Фазиля, он один из самых, мудрых, ироничных и при этом интеллигентных писателей. Но он не умеет писать пьесы. В "Страстях" было все, но не было сюжета. Так что я ставил немало… Ведь все хочется попробовать. Вот и с должностью худрука хотелось попробовать. Мне говорили: "Куда ты лезешь? Опомнись! Как ты пополз на эту Голгофу! Ты же старый человек! Ты же не такой м… чудак, как кажешься!" А между нами, надеюсь, что это больше никто не узнает, я признаюсь: это была афера. Потому что хотелось попробовать. И я в нашей сфере попробовал все!

Что еще успели попробовать в этой сфере?

Одно время обожал радио. У меня есть даже грамота "За лучшую праздничную передачу к 50-летию Советской власти". Я писал тексты, монтировал, записывал. А сколько у меня было своих передач на телевидении! Помнишь, "В гостях у Жарова, у Утесова, у Богословского?" В этих "Театральных гостиных" тогда была атмосфера доброты и раскрепощенности. А сейчас - химия и злость. Потом начал увлекаться эстрадой: писали и ставили вместе с Аркановым. И педагогикой я занимался.

И для цирка ведь писали репризы!

И это было. Причем там была особая система оплаты в отличие от других сфер. На эстраде приходит артист к автору, просит написать монолог. Платит ему 50 рублей, Потом читает на эстраде - ни одного звука в зале. Но поезд ушел! А в цирке не так. Был такой клоун Борис Вяткин, ему сказали, что есть два шпаны, которые весело пишут. И мы узнали от него, что платят там только тогда, когда над твоими репризами смеются зрители. Великая система! То есть, чего не назовешь, все у меня было. Но я подумал: "А чего я еще не делал? Ага, я не был художественным руководителем!"

Вы еще были и остаетесь до сих пор профессором. Ваши студенты в Щуке вас всегда обожали. Помню, когда у вас украли джип, девчонки плакали. Чем вы их берете, есть ли у вас какая-то особая метода?

Нет у меня никакой методы. Я хочу только, чтобы они остались людьми. Причем, интеллигентными. И чтобы хоть немного знали, например, кто такой Астангов, и что написал Оскар Уайльд. С этим бывает напряженка. Пытаюсь им что-то внушить, иногда - своим примером. Когда выпускал курс, меня критиковали, что у меня по сцене ходит десяток ширвиндтов. Но, нисколько не сравнивая себя с великими, вспоминаю, как на заре "Современника" во всех спектаклях по сцене гуляло несколько ефремовых. Когда плотно общаешься с людьми, от тебя идет какая-то заразительность. Если у меня получилось привить им некоторую легкость, мягкость, ироничность, дай Бог. Потому что остального они наглотаются до ушей.

Правда, что они у профессора Ширвиндта всегда стреляли деньги до стипендии?

Никогда! Сам давал.

Вы когда-то произнесли странную фразу: надо научиться стареть.

Что имели в виду?

Я не имел в виду, что надо учиться дряхлеть и рассыпаться. Надо научиться мудреть. Когда я вижу 105-ю подтяжку и то, как хорошие артисты показывают, что они еще умеют танцевать "Хабанеру" в 90 лет, я про себя думаю, что надо вовремя перестать танцевать, даже если ты еще можешь это делать.

У вас, как мне известно, кроме квартиры и дачи есть еще недвижимость?

Да, есть малая планета под названием Ширвиндт. Причем, это - не липа, она не купленная, а реальная. Летает там где-то… 10 км в длину. В случае чего можно построить особняк.

Павел Подкладов