Игорь Иванов: Партия, театр и "Пляска смерти"

- Вам не показалось странным, что Лев Абрамович выбрал на роль Серебрякова именно вас? Вы - моложавый, здоровый, красивый, подтянутый мужчина…

- А кто сказал, что Серебряков - старик? О его возрасте у Чехова нигде не сказано. Мне недавно исполнилось 50, и при каком-то ином раскладе своей жизни, я вполне мог быть в этом возрасте профессором. Потом я не очень понимаю, как это можно всю жизнь заниматься чем либо, серьёзно заниматься, что окажется, как говорит Войницкий, "бредом и морочеством"?! И потом чего только не говорят ! Да и кто говорит? У Серебрякова своё видение жизни искусства. И многие могут быть с ним не согласны. И что из того?

- Ксения Раппопорт как-то говорила, что она каждый раз выходит на сцену в "Дяде Ване", чтобы оправдать свою Елену Андреевну. Вы тоже стараетесь оправдать своего Серебрякова?

- Нет, я не считаю, что его нужно оправдывать. Потому что его формула жизни : "Дело надо делать!" - мне близка Обычно ее актеры произносили, как какую-то ироническую присказку. А для него это - позиция! А если говорить о его отношениях с женой, то и здесь я его понимаю. Он, как и я, вовсе не собирается отдавать кому-то то, что ему принадлежит. Поэтому он и борется за эту женщину, и не может ее отдать никому. И чего его тут оправдывать?! Он так живет.

- Все ваши герои - люди сильные. В том числе и Лебядкин из "Бесов"- по-своему. Это у них от вас?

- Не знаю, может быть, они и производят впечатление сильных, но я не считаю себя сильным человеком. Упрямый - да! Я требователен к себе, к тем, кто со мной работает, к тем, кого я люблю, кого я родил. Это, наверное, правильно. Потому что всякая любовь требовательна. Так же - и мои герои. Сила ли это? Не знаю… Может быть, совокупность жизненных позиций.

Вы обладаете способностью концентрировать на себе внимание зрителей. Это - актерская техника или особенность вашей натуры?

Думаю, что это присутствует у любого актера, когда он знает, про что рассказывает. Как говорил мой учитель Аркадий Иосифович Кацман "Что из сердца выходит, то в сердце и попадает". Вот такая простая схема… Думаю, что от этого и возникает внимание людей: когда рассказывают о том, что важно для человека. А если это важно для кого-то, то и для другого - не особливо чуждо. Кроме того, важно, что человек говорит что-то не только со знанием дела, но и не холодно. У нас был губернатор Яковлев. Про него говорили всякое, я не хочу на этом заострять внимание. Но одно качество в нем было удивительное: он знал все, о чем говорил. Я попадал домой к ночи на "губернаторский час" и поражался тому, что он знал и мог досконально ответить про любую улицу…

- А ваш Серебряков тоже знает все про всех, живущих с ним рядом?

- …Я не думаю, что он знает все про всех. Он очень точно знает все про себя. И про то, чем занимается. Его сомнения постигают, но отвертеться от того, что и как он понимает, он не может. Мы ведь все попадаем в ситуации, когда нет ответа на вопрос. И мучительно его ищем. В этом и есть, наверное, смысл жизни.

- Вы сейчас заговорили о Серебрякове, и моментально в него превратились даже внешне. Это поразительно! Это происходит без вашего участия: достаточно только представить его себе, и вы становитесь им?

Достаточно подумать по-серебряковски. И что-то происходит. Но, повторяю, это ведь и я тоже. Я ведь отстаиваю в жизни то, что считаю важным и нужным. И ощущаю жизнь по-своему. Мне 50 лет, силы уже другие, организм не тот. Раньше мог запросто сыграть ту же "Пляску смерти" пять раз подряд. Сейчас два раза - и уже тяжело. Чем это не серебряковская история?! Может быть, это связано не только с возрастом, но и со способностью больше вкладываться в историю, которую ты рассказываешь. А это влечет за собой гораздо большие затраты.

- Вспомним историю. Вы не сразу после института пришли в театр. Почему?

- Потому что уехал в Томск на полгода. А потом Лев Абрамович позвал меня на абрамовский "Дом". А в институт почему не сразу после школы поступили?

После школы работал в геологической партии. Поступал в Горный, но не поступил. Понял, что партия - это мое, а "камеральная" работа - нет. Потом была армия, завод. У меня - четвертый разряд токаря и слесаря-сборщика. Я много, чего умею…

- То есть, вы пришли в институт к Додину уже сформировавшимся человеком?

Нет, не думаю, что я был сформировавшимся. Наоборот, если бы не театральный институт, не Лев Абрамович и не Аркадий Иосифович Кацман, то неизвестно, что со мной произошло бы. Я иногда пытаюсь рисовать себе свои возможные перспективы при определенных свойствах моего характера… Могло бы всякое быть, но, слава Богу, не произошло.

- Я начал этот разговор потому, что вы сами сказали о том, что вы - человек упрямый, в том числе, в работе. Бывает, что у вас в творческих взаимоотношениях с Додиным находит коса на камень?

Да, постоянно. И уже достаточно долго.

- Ну и как вы выходите из положения?

- Приходится убеждать тем, что делаешь. Если ты убедителен, это принимается. Другое дело, когда вообще приходится расходиться. Но до этого пока не доходило.

- Значит, абсолютного несовпадения взглядов не бывает?

- Нет, мы друг друга, так или иначе, убеждаем. И потом, я ведь ученик Льва Абрамовича. И хотя мы разные люди, имеем разные судьбы, у нас есть общее "мировидение". Мне всегда интересна его позиция. И, думаю, ему - моя.

- Почему-то его принято считать режиссером деспотичным: шаг влево, шаг вправо и т.д. Это на самом деле так?

- Нет, ему всегда можно доказать свою позицию. Он всегда принимает человечески правильные решения.

- А вы можете прийти к нему и сказать: "Лев Абрамович, я хочу сыграть то-то и того-то?"

- У нас так не принято, но это в принципе возможно. Во всяком случае, у каждого, думаю, такое право есть… Потому что особенно в последние годы очень чувствую быстротечность времени. И плевать на это у меня нет права, я хочу в этой жизни сделать что-то еще и что-то понять. Через что-то пройти в профессии. У меня есть "амбиции". Что мне, наверное, позволяет подойти, попросить и попробовать.

- А самостоятельно что-то попробовать не хотите?

- Хочу. Я организовал "Чрезвычайно зависимое театральное сообщество". И сделал там спектакль в качестве продюсера. Режиссера и художника я позвал. Это, ни больше, ни меньше, - "Пляска смерти" Августа Стриндберга. Материал удивительный! Он - Стриндберг - был беспощаден к себе и очень нежно любил… И в нашем спектакле есть эта беспощадность взгляда на себя, в себя и вообще в человека. Мы старались вытащить наружу то, о чем обычно не говорят. Но это не чернуха, а попытка задать вопросы и ответить на них, попытка серьезная со стороны всех участников. В конце августа или в начале сентября, если все сложится удачно, мы планируем приехать с этим спектаклем в Москву.

Павел Подкладов

Продолжение следует

интервью с Игорем Ивановым часть1: Игорь Иванов: Раскапываю сам себя