Квентин Тарантино: “Я снимаю любовь и смерть!”

Надо сказать, что в пресс-центре ММКФ имеет место ужасная предстартовая суета, журналисты мечутся по его (пресс-центра) стойкам, чтобы не пропустить важные сообщения. Кроме того, не хочется упускать возможности получить дармовые билеты на фильмы, благо - их множество. Но как среди этого множества найти золотое зернышко, не знает никто. Так что приходится рассчитывать на интуицию. Увидев однако мощную процессию, которая сопровождала американскую звезду, весь контингент работников пера и микрофона ринулся в Белый зал и принялся подробно изучать излучающего счастье и здоровье экс-председателя жюри Каннского фестиваля и главного VIP-гостя ММКФ. Обменявшись традиционными лучезарными улыбками с организаторами пресс-конференции, Тарантино принялся честно отвечать на вопросы пишущей братии.

Вопросы были один другого “судьбоноснее”. Например, изменился ли г-н Тарантино за 10 лет с того момента, как он получил “Золотую пальмовую ветвь” в Каннах, до нынешнего года, когда он стал председателем жюри в этом благословенном французском городишке. Ответ его был не столько прямым, сколько романтичным: за эти годы произошло очень многое, “я прошел путь от признания, когда мне вручали “Пальмовую ветвь”, до того момента, когда я сам ее вручал. И бывают моменты в жизни, когда рассматриваешь себя, свое прошлое под микроскопом, или останавливаешься и думаешь, ну как я дошел до жизни такой, что привело меня в ту точку, в которой я нахожусь… И то, что я стал председателем жюри, заставило меня несколько иначе взглянуть на то, что было до этого. Бывают такие периоды в жизни режиссера, когда ты уже или не хочешь, или не можешь снимать кино, тогда ты погружаешься в этот фестивальный мир, входишь в жюри, раздаешь награды, смотришь фильмы, общаешься с молодыми кинематографистами. Ну, что ж, это не такой плохой способ закончить свою кинокарьеру. Становишься таким послом кино по всему свету”.

После романтики начались “суровые будни”. Мэтру был задан непростой вопрос: почему в его картинах столько крови и насилия? Но Тарантино вовсе не думал тушеваться и уходить от прямого ответа в сторону. “Я снимаю жанровое кино, - ответил он, - а насилие – это часть жанрового кино. Я люблю действие, я люблю насилие. И вообще я считаю, что Томас Эдисон изобрел камеру для того, чтобы снимать две вещи: поцелуи и убийства, любовь и смерть. Вот это я и делаю. И ничего плохого в этом не вижу. Когда в фильме появляется оружие, это делает его более захватывающим и интересным”.

Решив немного сгладить возникшее напряжение, журналисты, проведавшие, что Мастер вчера посетил Музей кино, задали вполне политкорректный вопрос об отношении Тарантино к русской литературе и российскому кино. Ответ был восторженным: “Да, я посетил музей, видел его экспонаты, и это дало мне новый толчок, импульс. И намереваюсь заняться российским кино. Но просто посмотреть кассету с фильмом и постоять в зале, где выставлены костюмы к фильму Иван Грозный – это “две большие разницы” (терминология самого режиссера, изложенная через переводчика – ПП). Такое впечатление, что снимаешь эти экспонаты со стен и помещаешь их в свое сердце. И они там остаются”. Далее старина Квентин разразился страстным монологом о вкладе России в мировую литературу. Его восхитило, что в Москве много памятников поэтам и писателям (режиссер сказал – статуй - ПП). “Это меня поразило: в Америке нет статуй поэтам, в Англии – тоже! А в Москве есть!” Мастер заявил, что он собирается поехать на могилу Пастернака, “увидеть там другие знакомые имена и встретить призраков этих людей”.

Ветеран нашей кинокритики Георгий Капралов, восхитившись финалом “Убить Билла-2”, спросил Тарантино, не хочет ли тот поставить фильм в жанре мелодрамы. На что американская звезда ответила, что лирическая концовка фильма – это лишь “ответвление в другую сторону от генерального курса, чуть левее… Я вообще люблю экспериментировать, отклоняться от заданного курса”. А исполнитель роли негодяя Билла - Дэвид Керодайн - добавил, что у мистера Тарантино имеют место “глубоко запрятанные комплексы по поводу взаимоотношений матери и ребенка. Именно такой сценой кончается “Убить Билла-2”. И, может быть, Тарантино хочет высказать что-то тайное такой сценой”.

Потом были долгие восхищенные разговоры о русском театре. Оказывается, вчера мистера Тарантино сводили во МХАТ, привели в гримерку Станиславского, посадили в его кресло и предложили даже попудриться его пудрой. Но мистер Тарантино решил, что это слишком. Его и так переполняли чувства. Потому что с 1947 года актерская игра в Америке базируется на методе Станиславского, хотя и не все являются его сторонниками. Например, Дэвид Керодайн является сторонником метода другого российского режиссера – Болеславского. “Станиславского я не очень люблю, - заявил Дэвид – потому что у него толстые книги. А у Болеславского всего 6 уроков”.

Финал пресс-конференции был окрашен красками восторга и пиетета перед творчеством режиссера. Спрашивали о секрете популярности его кино в России, о том, что для него важнее – самовыражение или обращение к зрителям. На что были даны исчерпывающие и мудрые ответы. Затем мэтр под овации присутствующих отправился восвояси из Дома кинематографистов, видимо, с целью продолжить изучение Москвы и отдохнуть перед предстоящим торжественным открытием ММКФ, на котором он является самым дорогим (отнюдь не в материальном смысле слова) гостем.

Итак, ММКФ открывается, впереди 10 дней захватывающей погони киноманов за хорошим кино. Чего мы желаем и вам, дорогой читатель.

Павел Подкладов