Великий пьяница

Вот только несколько разрывающих душу строк из свидетельств биографов: “Когда Георгий Иванович умер, Министерство культуры выделило сорок рублей на венок и — “аминь”. А его жена и дочь — две драматические актрисы — сидели без работы. Вместе с мамой Буркова и его внуком, маленьким Жориком, они оказались почти без средств к существованию. Большинство “закадычных друзей” сразу после смерти Буркова забыли его домашний телефон. На похоронах не появился никто из его учеников”.

Может быть, это произошло потому, что у него практически не было друзей? Был один – тоже великий – но опередил друга Жору, умер у станции Клетская в Волгоградской области в каюте корабля на съемках шолоховско-бондарчуковской эпопеи “Они сражались за Родину” в 1974-м. Звали друга Василий Макарович Шукшин… Предоставим опять слово биографам, описывающим время пребывания друзей на съемках этого фильма: “Как-то Василий Макарович, окуная булавку в баночку с красным гримом, стал что-то чертить ей на пачке сигарет “Шипка”. “Что ты рисуешь?” - спросил Бурков. “Горы, небо, дождь, ну, в общем, похороны…”, - ответил Шукшин. На следующий день теплоход отмечал очередную государственную награду, присужденную Тихонову. Под утро, проходя мимо каюты Шукшина, Бурков заметил свет и зашел. Шукшин лежал на кровати лицом к стене. Волосы были выкрашены в белый цвет - так было специально задумано для роли. Буркова поразила мысль, что спящий Шукшин очень похож на молодого Есенина. Но вдруг он заметил, что рука спящего неестественно скрючена на груди, а рубашка смята, как будто ее рвали. Похолодев от ужаса, Георгий Иванович вышел и долго ходил по теплоходу, не решаясь никому сказать о смерти друга”.

Но у Буркова был еще один друг — настоящий, надежный. Виктор Мызников, ровесник, земляк-пермяк. Они дружили с детства. В 1941 году оба пошли в первый класс. Виктор всегда был рядом, всегда готов помочь — и по хозяйству, и на даче. После смерти Георгия Ивановича именно он стал опорой для семьи артиста в трудные моменты. Спасибо этому незнакомому нам Виктору, мысли о котором невольно заставляют вспомнить основные вехи биографии Георгия Ивановича.

Бурков родился 31 мая 1933 года в Перми. В 1952 году он поступил на юридический факультет Пермского университета, где проучился два года. Одновременно с учебой занимался в вечерней студии при Пермском драматическом театре. С 1954 года он окончательно изменил юриспруденции и стал профессиональным актером. Как любой другой провинциальный артист, кочевал по разным театрам. Только не из Вологды в Керчь, как герои Островского, а по своем Уралу: из в Березняков - в Пермь, из Перми - в Кемерово... В 1964 году режиссер Московского драматического театра имени К.С.Станиславского Б.Львов-Анохин, увидев уральского самородка, пригласил Буркова в свою труппу. С этим связана одна забавная история. Очевидцы тех лет рассказывают, что Бурков показался худсовету театра в роли Поприщина из гоголевских “Записок сумасшедшего” и был принят в труппу. Ему дали место в общежитии и роль в новой постановке. Но утром в день премьеры, как по заказу, в общежитии неожиданно объявился приятель из Кемерова. Встречу решили обмыть... Причем, по-русски. Наутро он не стоял на ногах, и первую в жизни Буркова столичную премьеру пришлось отменить. Директор театра тут же вывесил приказ об увольнении новичка. Далее – слово биографам: “Спас его Львов-Анохин, которому было жаль терять талантливого артиста. Он уговорил директора дать Буркову шанс: оставить его в театре на испытательный срок, но не в штате. Оклад в сто рублей Борис Александрович обещал выплачивать Буркову лично. В день первой получки Бурков постучался в кабинет главрежа, Львов-Анохин смотрел на него с непониманием. “Зарплата сегодня!” — печально напомнил артист. Борис Александрович покраснел, засуетился, полез за кошельком и отсчитал деньги. Бурков, глядя в пол, принял купюры. Обоим было неловко...”

“Ну, вот еще один “великий” пьяница выискался!” - скажет блюститель здорового образа жизни. Предполагая все возможные контраргументы, всё же скажу: поставь рядом одного такого выпивоху и сотню правильных, в галстучках и костюмчиках, - не задумываясь выберу его. Потому что он был Человек. А Человек, как известно, - это звучит гордо! Знающие его люди пишут, что он был человеком невероятно добрым, мягким, порядочным почти до неприличия. Но никогда не кичился своей порядочностью. И поступал так, как ему подсказывала душа, не обращая внимания на какие-то внешние обстоятельства. Было, например, такое позорное время в нашем кино, когда все “перестроечники” вдруг резко отвернулись от Сергея Бондарчука и журналюги оттягивались, поливая имя Мастера грязью. Георгию Ивановичу было нас..ть на все эти общие мнения, он никогда не менял своего отношения к Сергею Федоровичу. Дочка Буркова Маша вспоминает: “Представляете, юбилей человека такого масштаба отмечался в каком-то замшелом ДК, по-моему, имени Дзержинского. Маленький зал, тусклый свет, кучка людей — в основном простые граждане, поклонники таланта. Из коллег — один только папа. Больше никто не пришел. Я помню, мне, девчонке, было так жалко Сергея Федоровича — невыносимо!” Не ведала Маша, что мерзость человеческая способна и не на такое. И поняла это только возле гроба отца…

Вот опять о грустном. А ведь хотел побольше о вехах биографии. Итак, театр Станиславского Георгий Иванович покинул в 1980-м. Потом был МХАТ, театр Пушкина. С 1988 года он осуществил мечту: стал художественным руководителем Центра культуры им. В. М. Шукшина. О его киношных ролях, наверное, любой читатель расскажет больше и лучше, чем автор этих строк. Впервые он снялся в 1966 году в советско-польской картине “Зося”. Потом его встретил Рязанов и уже не отпускал от себя. У Рязанова он сыграл великолепные роли: и в “Зигзаге удачи”, и в “Стариках-разбойниках”, и в “Гараже”. Страшен был его шпик из лучшего рязановского фильма “О бедном гусаре замолвите слово”. Ну а про шукшинские фильмы и говорить нечего: он их чувствовал всеми фибрами своей души.

Павел Подкладов

Продолжение следует

Использованы некоторые материалы из статьи Кати Прянник