- Я не могу припомнить такого. Может, у меня память плохая. Я знаю, что он выбирает пьесу и мучается с ней вместе с нами. Это было во все времена. Это творческое мучение прекрасно! Но чтобы он знал с самого начала построение всего спектакля, как он должен выглядеть и о чем он должен молвить зрителям, этого он нам не говорит. И поэтому у него бывают такие частые смены обстановки, декораций во время репетиций. Во всяком случае, мы не напрягаем его ум, чтобы он нам объяснял что-то. Мы знаем, как он это делает. Если начнет объяснять, это будет длиться четыре часа. (Смех).
- Как вы думаете, что преобладает в его творчестве: разум, прагматизм или озарение Господне?
- Его ведет, безусловно, разум. "Озарение Господне" - это внутренняя часть его жизни, я туда не совался. Я не являюсь человеком, которому он высказывал бы все, но я думаю, что в его работе очень важно чувство краткости нашей жизни. И для него важно человека… как-то "воздвигнуть", не на постамент какой-то, но сделать его сильным, прекрасным в своих слабостях. Ведь в каждом человеке все это имеется, и Эймунтас хочет эти слои, эти свойства человеческие обнажить.
- Многие, однако, называют его пессимистом…
- Он неоднозначный. Иногда он может негативно смотреть на событие, на которое ты можешь даже не обратить внимание. Он может это выдвинуть, как нечто главное. С другой стороны, он может разглядеть какую-то мелочь, из которой может вырасти позитивное начало. Так что, в нем все есть. Как и во всех нас. Но он не пессимист.
- А вас в работе ведет разум, актерская дисциплина, расчет, или бывают такие озарения, когда вы можете сделать на сцене все, что угодно?
- Я не являюсь актером "убойной силы". Меня ведет, может быть, тоже разум. Я довольно часто работаю дома над ролью, обдумываю какие-то внутренние ходы. Но есть такие места, где, мне кажется, надо надеяться на свой жизненный опыт. Все равно ты ничего нового не изобретешь, никакого велосипеда. То, что ты прожил, из этого и "кормишься".
- Значит, у вас не бывает такого, что в рисунке Эймунтаса вы можете себе позволить какую-то вольность, импровизацию?
- Нет, если там не намечено кувыркания через голову, то я и не делаю этого.
- А если вдруг во время спектакля вам захочется "незапланированно" поцеловать Дездемону - Эгле Шпокайте, вы это сделаете?
- Такое возможно, безусловно.
- Вы терпите, когда режиссер что-то вам показывает?
- Някрошюс абсолютно не умеет показывать. Он говорит: "Вы же актеры, вы как-то разберитесь".
- Он хороший актер?
- Он хорошо сыграл несколько ролей в литовском кино.
- Кстати, о кино. Вы, пожалуй, единственный из "среднего" поколения литовских актеров, которые все же попадают в поле зрения наших режиссеров. "Дом дураков" тому пример. Вы поддерживаете связи с нашими киношниками?
- Нет, "виноват" был тот же "Отелло". Андрей Сергеевич Кончаловский был вместе с супругой на спектакле, тогда он меня и пригласил. До этого никакой связи у нас с ним не было. Но это - одиночный случай, и, по-моему, я там не слишком удачно показался. Мне трудно было эту простенькую роль играть. Я вообще - не человек кино. Я и не умею это делать. Я не могу так: поехали, стоп, снято! Мне всегда нужно как-то "раскататься". Может, во время съемок была какая-то сложная атмосфера…
- Вы сами не созрели до режиссуры?
- К сожалению, нет. Это сейчас модно в Литве среди актеров. Им надоедает актерство, и они вдруг становятся чувствительными к режиссуре других режиссеров и думают: я это сделаю лучше. Иногда получается. Я, как педагог, поставил вместе со студентами три спектакля, но на профессиональную сцену не хочу вылезать. Один спектакль тоже когда-то лет пятнадцать назад поставил, но это так, "с дурости".
- Я знаю, что вы уже несколько лет работаете на радио. Расскажите об этом, пожалуйста.
- Это громко сказано - несколько лет. Я раньше работал на католическом радио, потом перестал. А в прошлом году меня пригласило наше национальное литовское радио возродить литовский радиотеатр, который, вроде бы, уже умер. Я согласился на это. Был объявлен конкурс на лучшую радиопьесу. Мы что-то поставили, но не все удачно. Я до сих пор являюсь руководителем этого проекта, но, наверное, только до марта. Потому что в марте месяце уезжаю в Польшу работать.
- Что будете делать?
- Играть.
- Что, если не секрет?
- Буду играть в пьесе Гамбровича короля-отца.. Мы ударили по рукам с тарунским театром. Это большая и очень интересная пьеса, которая делается к 100-летию Гамбровича.
- Вы там будете играть на литовском языке?
- Нет, на польском.
- Вы его хорошо знаете?
- Не могу сказать, что хорошо, но знаю.
- У вас хорошо поставленный голос и техника речи. Для Някрошюса это имеет значение? Или для него важна, прежде всего, работа ума, сердца, пластическая партитура?
- Нет, он хочет, чтобы слово звучало, он на это обращает внимание. Я по своему происхождению - полулитовец-полуполяк, и до сих пор учусь литовскому языку. Иногда меня хвалят за то, что я довольно хорошо, профессионально артикулирую. Но я при этом просто учусь все время. У меня иногда бывают творческие вечера, раньше их было очень много. Я ездил с писателями, читал их произведения, и все это накладывалось на науку языка, науку артикуляции. Сейчас пока у режиссеров нет претензий к тому, как я говорю.
- А по-русски сыграть вам бы не хотелось?
- Хотелось бы. Помню, как-то мы полушутя с Камой Гинкасом разговаривали об этом. Но не было ничего конкретного. Он говорит: "А почему бы тебе?.." Я отвечаю: "Почему бы нет?..." Словом, это были только разговоры. Мы хорошо знакомы с Камой, он ведь из Литвы.
- Здесь опять можно было бы заговорить о лежачем камне и водичке…
- Не знаю. Как-то все у меня в жизни получалось так, что я не заходил в киностудии и не смотрел в глаза режиссерам. До сих пор я был рад объемности своих работ, и даже иногда думаю о том, что хотелось бы чуть поменьше.
- Творческих простоев не бывало?
- Был такой момент творческого простоя, когда я бросил театр в 93-м году. На полгода. То ли депрессия была, то ли зрителя было мало. Тогда все ушли. Някрошюс ушел, и я ушел из Молодежного театра. Тогда-то я что-то делал на католическом радио, начал педагогическую деятельность, все радикально изменил в своей жизни. Но все равно возвратился в театр, и сейчас нет никаких простоев.
- Вы в спектаклях Някрошюса иногда встречались с непрофессиональными артистами. В том числе, в "Отелло": ведь Эгле Шпокайте - балерина. Не бывает ли у вас к ним претензий профессионального свойства?
- Нет, никогда. А если говорить о Шпокайте, то она - настоящий профессионал, профессионал духовный, если можно так сказать! Она смотрит хорошо, она видит хорошо, она чувствует хорошо. Да, она не очень громко говорит, но это на вес золота. Я чувствую как она смотрит. Правда, у меня немножко плохое зрение, но глаза Эгле я вижу.
- Трудно было репетировать ваш страшный танец с профессиональной балериной?
- Помню, как мы делали первый вариант этого танца. Это было в Венеции. Импровизировали, пробовали… С самого начала почувствовали друг друга, возникла какая-то связь. Танец был очень длинный: все эти перевороты, переходы... Потом мы его сократили. Итальянский критик Франко Куадри, любитель театра Эймунтаса Някрошюса, очень возмущался: как можно было сократить танец с десяти до полутора минут.
- Что вас занимает в жизни, кроме театра?
- У меня есть сын, ему 8 лет. Он занимает меня не меньше, чем театр.
- А ваша жена имеет отношение к театру?
- Сейчас нет. Хотя она занимается теле-шоу, которое называется "Театр-спорт". Есть такой вид театрального спорта. Оно у нас довольно популярно, это теле-шоу. Она занимается продюсерством. Но по своему образованию она театральный критик.
- И как же критик оценивает работу своего мужа?
- Она смотрит мои спектакли и говорит, что это хорошо. Во всяком случае, не хулит меня.
- Она из тех, кто любит театр Някрошюса?
- Она из тех, кто почему-то стал… "разлюбляться" в театре, в актерах и в актерстве.
- Вы "в жизни" похожи на спортсмена. Вам приходится заниматься спортом?
- Нет, я спортом не занимаюсь, но два раза в неделю хожу на большой теннис. Мы с другом пару часов поигрываем в зале. Но бегать по 10 км, как это делает Андрей Сергеевич Кончаловский, я не могу. У меня просто воли на это не хватает. Я любитель игр. Вообще можно сказать, что по своей сути я довольно выносливый, очень любил легкую атлетику в молодости. Я не являюсь поднимателем тяжестей, просто люблю большой теннис.
- А для Эймунтаса важно, чтобы его актер был в хорошей физической форме?
- Да, безусловно. У него спектакли почти все спортивные почти, как вы видели. Он надеется на физическую, внутреннюю выносливость. Он не любит говорящие головы или туловища.
- Владас, сегодня утром я прочитал, что вы бы спокойно могли расстаться с театром. Это правда?
- Знаете, у меня есть друг, который говорит: вот если бы я выиграл миллион, что бы я тогда сделал!... (Смех)
Вопросы задавал Павел Подкладов
Эксперты проанализировали рекомендованную Илоном Маском операцию против боли в спине
Илон Маск рассказал о своем опыте с операцией по замене позвоночного диска, утверждая, что это помогло ему избавиться от боли в спине. Однако эксперты указывают на отсутствие доказательств эффективности такой операции.
Запад считает, что помощь США никак не поможет положению ВСУ
Максимум, что можно сделать – только слегка укрепить ресурсы Киева.
В Госдуме рассматривают возможность ограничения скорости электросамокатов
Госдума рассматривает меры по снижению аварийности с участием электросамокатов и других средств индивидуальной мобильности.
Врачи Малышева и Продеус рассказали, что на природе опасны столбняк и клещи
Врачи Елена Малышева и Андрей Продеус выделили две основные опасности, связанные с загородным отдыхом на даче или на природе.